Сова летит на север - стр. 11
Хозяин и гость возлежали в тени портика на кипарисовых клинэ[56]. Домашний алтарь Зевса Геркея во дворе отсвечивал позолотой. В нишах оштукатуренных стен, под карнизом из лесбийских сердечек притаились фигурки олимпийцев.
– Что ты им сказал? – спросил Перикл, когда оба, совершив тройное возлияние, приступили к трапезе. – Я такой рев слышал только в Девяти путях[57] лет сорок назад. Я как раз окончил академию, стал эфебом[58], и меня отправили на границу с Фракией. Вот под стенами крепости и наслушался.
– Пообещал, что однажды вернусь в Кипселу.
Первый стратег усмехнулся.
– Ты в это веришь?
– Я верю в Залмоксиса. Все в его руках.
Перикл пристально посмотрел на гостя.
– Насчет Залмоксиса не знаю, а вот у меня на тебя есть виды. Хочу сделать тебя Первым архонтом Пантикапея.
– Боспор? – удивился Спарадок.
Перикл кивнул. Одрис не знал, что сказать.
Все-таки спросил:
– Почему я?
Пришлось начать издалека.
– Видишь ли… Жизнеобеспечением государства занимается Коллегия стратегов. Дел хватает: набор рекрутов, назначение триерархов[59], участие в военных судах, инспекция гаваней… Подвоз хлеба в Афины и снабжение армии и флота – тоже их задача. Забот по горло! Никто из них не рвется в варварские земли: у каждого семья, дети, виноградники, оливковые рощи… Сам понимаешь – мало кто готов бросить обустроенный быт в Афинах, чтобы начать жизнь заново на Боспоре… Я могу приказать, но это значит – нажить врага себе и Афинам. Высылая человека в колонию против его воли, ты обрубаешь его корни. Такой человек меняется, но ты узнаешь об этом слишком поздно – когда он начинает платить дань врагам, а корабли под чужим вымпелом чувствуют себя в гавани города как дома.
Собеседник слушал без интереса, и Первый стратег это заметил. Он знаком приказал виночерпию налить вина в ритон. Выпив, продолжил, но сменил тон. Теперь его слова звучали жестко.
– Ты – моя собственность. Мы оба понимаем, что, как раб, ты обречен на жалкое существование. Особенно после побега. К тому времени, когда ты заработаешь денег на выкуп… если я еще на него соглашусь… тебе будет уже не до царских амбиций. Я предлагаю достойную жизнь. Более того – почет и богатство. Разумеется, простой раб никогда бы не взлетел до таких высот. Но ты – сын Тереса. Так что соглашайся.
Спарадок молчал.
Поняв, что запугать фракийца не получится, Перикл заговорил мягче:
– Я мало кому доверяю в Совете пятисот, слишком много там осталось соратников Кимона. Я видел тебя в деле, оценил твою мертвую хватку. Именно такой человек нужен мне в Пантикапее. Я знаю, ты не забудешь, из какой грязи я тебя вытащил, поэтому будешь мне верен. Так?