Соучастники в любви - стр. 10
– Продезинфицируй и прижми рану, – хрипло указывает Дивер.
Достаю из аптечки флакончик, похожий на тот, в котором продают антисептик, и замечаю напряженный взгляд Дивера.
– Я не уверена, безопасно ли это использовать…
Все надписи на флакончике потерты и не читаются. Кто знает, сколько лет он здесь провалялся?
– В том, что сейчас происходит, нет ничего безопасного. Давай, – грубо приказывает он.
И я слушаюсь. Смачиваю антисептиком чистый ватный тампон и со всей силы прижимаю к ране. Дивер вдруг дергается и мычит от боли. Все его тело напряжено, а вены на шее вздулись так, будто вот-вот лопнут.
Представить не могу, как это больно. Зажмуриваюсь, не в силах больше видеть страшную рану.
– Прости, прости… – бормочу я зачем-то и давлю сильнее. «Какого черта я вообще извиняюсь перед ним? Мне сейчас не легче, чем ему. Я не привыкла к подобным ситуациям! Я вообще не должна ничего этому преступнику», – возмущенно думаю я в то же время.
– Еще сильнее, – выдыхает Нейтан Дивер.
– Ты уверен?
– Да, надо остановить кровотечение. – Кивает он, будто убеждая не меня, а себя.
Слушаюсь и сильнее прижимаю рану.
– Дерьмо! – Дивер вскрикивает от боли, его дыхание становится тяжелее.
Продолжая прижимать ватный тампон к ране, пытаюсь мысленно отвлечься от происходящего. Мое внимание цепляется за татуировки, покрывающие почти весь его торс, шею и руки. Впервые вижу подобное вживую. Его тело – словно умело расписанный холст. На тяжело вздымающейся груди вытатуирован фрагмент из «Сотворения Адама». Он расположен так, что руки Бога и Адама словно тянутся к сердцу. А вокруг этой татуировки гармонично вписаны различные символы и цветы, опускающиеся к животу и ниже. Так странно… Дивер не выглядит ценителем искусства. Мне казалось, парни вроде него набивают скорее непристойные картинки в виде обнаженных женщин или нецензурные надписи. Замечаю на его шее большое изображение птицы с распахнутыми крыльями. Интересно, значат ли для него что-то все эти татуировки?
Тут Дивер вдруг кашляет, и я вспоминаю о том, в какой ситуации нахожусь. Опасливо поднимаю взгляд и ловлю его – изучающий. Похоже, я слишком открыто пялилась. Нервно сглатываю и пытаюсь заполнить неловкую паузу:
– Эм… А мне ведь не придется доставать из тебя пулю? Я видела, как в фильмах…
– Черт, точно, посмотри, есть ли сзади выходное отверстие.
Он отбирает ватный тампон и, зажимая рану вместо меня, встает с кровати и становится ко мне спиной.
– Да, еще такая же рана.
– Хорошо, – заключает Дивер. – Не придется доставать пулю, как в фильмах.
После этих слов я замечаю легкую ухмылку на его лице. Видимо, его смешат мои вопросы и поведение. А меня пугает то, что для Нейтана Дивера словить пулю – это обычный вечер среды.