Соты бытия. Автобиографические заметки - стр. 1

Третий день на исходе после возвращения с Леушинского стояния 2007 года, а я продолжаю мысленно стоять на берегу Рыбинского водохранилища и перебираю в памяти незабвенные дни и ночи с их встречами с единокровным русским народом, с замечательными соотечественниками, намоленными святынями, бескрайней русской далью и незатухающей болью Голгофы-на-водах… Так и всплывает перед глазами часовня у самой кромки берега с мерцающими куполом и крестом от множества свечей. Так и слышится возносящееся к небу единодушное «Радуйся!» многоустого акафистного пения.

Часовня на берегу Рыбинского водохранилища у села Брейтово

Уже покидая пределы Тверской области по дороге на Петербург, приближаясь к дому, почувствовала себя счастливой. И поначалу трудно было понять, откуда взялось это чувство счастья, это ощущение полноты жизни, ведь так наболело сердце за последние дни от соприкосновения с великой русской бедой, от вида запустения в некогда многолюдных и цветущих краях, от созерцания разрушенных храмов и монастырей… Вслушиваюсь в сердце и благодарю Бога за бесценный опыт еще одного припадания к родной земле, ее святому простору, и получение через это благодатной и целительной силы – не за подвиг, не по молитвам, а просто так, даром, лишь за то, что добрался и посочувствовал на месте людскому горю.

Русскому сердцу до всего есть дело. Носит оно в себе великий дар со-страдания, и когда дает человек волю этому чувству, то становится он не на словах только, а по любви, частью своего народа, частью странствующей Руси, взыскующей града Божия, да и частью необозримого земного пространства с именем певучим и ясным – Россия. И в этом обретении единства, в этом чувстве соборности – и только в нем – сокрыто настоящее русское счастье: быть частью целого – и земного, и небесного – Русского мира. Недаром в русском языке слова «часть» и «счастье» имеют один корень.

Первыми плодами стояния стали для меня, конечно, строки поэтические, зародившиеся от самого первого взгляда на воду Рыбинского водохранилища в пасмурный день, от самого первого впечатления: серебро, тускло бликующее без солнца; студеное, не отпускающее внимания; влажное серебро слезы, серебро скорби, втягивающее в свое недоступное зрению, но подлинное существование…

Что бы ни делала, а мысль не оставляет, как отразить в слове Крестный ход и Девятое Леушинское стояние? Как соединить личное и общее? Ведь у каждого из семидесяти моих попутчиков-сомолитвенников во время Рыбинского Крестного хода выстраивался, помимо общего, свой собственный особый ряд открытий, чудес, встреч, связанный с личной судьбой, с личным опытом жизни и личным служением… Каждый обогатился этими приобретениями, и будет хранить тайное в сокровищнице своего сердца, мало кого допуская туда.

Я же об этих личных обретениях, неразрывно вплетенных в ткань Крестного хода и Леушинского стояния, решаюсь писать. Но как иначе сберечь нечто тонкое и быстро стирающееся из памяти потоком жизни? Знаю, что не раз и не два появится у меня потребность возвращаться к незабываемым, хотя и неброским внешне событиям, которые состоялись и могли состояться лишь в реалиях данного Крестного хода и Леушинского стояния 2007 года.