Сотник Лонгин - стр. 39
Мириам бросили в темницу. Царь пытался забыться, предаваясь увеселениям, но Саломея, сестра Ирода, повсюду сопровождая брата, при всяком удобном случае напоминала ему:
– Смуты не миновать, ежели эта хасмонейка останется в живых.
Итак, душой Ирода владели две страсти и, в конце концов, страх потерять власть пересилил другую страсть. Ирод с горя напился вина и отдал приказ о казни Мириам…
Настало роковое утро. Солнце поднялось над крышею храма Зоробабеля. Женщина с растрепанными волосами, скованная цепями, в одной грязной сорочке длиною до пят босыми ногами шла на место казни по каменной мостовой. Жители Ерушалаима сокрушенно качали головами, многие иудейки плакали, провожая свою царицу до площади в долине Тиропион, где было воздвигнуто возвышение с виселицей. Мириам глядела мутными глазами перед собой и за все время мрачного шествия не проронила ни звука. Внезапно тишина была взорвана женским криком:
– Неблагодарная! – на улицу выбежала Александра, мать Мириам. – Неблагодарная! – вопила она. – Ты гибнешь по заслугам, ибо злом отплатила мужу на его добро. Царь тебя любил, души в тебе не чаял. А ты, гадкая мерзкая женщина! – с этими словами мать вцепилась в волосы дочери. Конвоирам едва удалось оттащить ее в сторону. Дочь ничего не ответила на упреки матери, только окинула ее презрительным взглядом, а вскоре бесстрашно взошла на эшафот. Ее бледные уста шептали слова молитвы Шма: «Внемли, Израиль! Господь – Бог наш, Господь – один! И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всем существом твоим».
Мириам безмятежно улыбалась, когда грубая толстая петля стиснула ее нежную лебединую шею, и прежде чем опора выскользнула из-под ног ее, успела выкрикнуть на иврите:
– Шма Исроэль: Адоной Элойхейну – Адоной эход!
Ирод наблюдал за казнью из окна Антониевой башни, – он видел, как расселся помост, как жена его низверглась в пропасть, повиснув в петле. Ее тело долго дергалось в судорогах. Эти несколько минут показались Ироду целой вечностью. Наконец, все кончилось. Мертвая тишина повисла над площадью, и только слышались всхлипы какой-то женщины, стоящей в толпе народа. Ирод вернулся во дворец, упал на постель, зарылся головою в подушку и попытался забыться сном, но перед мысленным взором его появился незабываемый образ любимой жены. Внутри него мгновенно выросла какая-то пустота, и он попытался заполнить ее вином, но, увы, это не помогло. Он вдруг почувствовал такое одиночество, что в малодушии помышлял о самоубийстве. «Яду мне. Яду!» Как вдруг посреди пустой спальни раздался чей-то вкрадчивый голос: