Размер шрифта
-
+

Сотник Лонгин - стр. 2

Кесарь испустил дух, сжимая в руке записку учителя-грека с предупреждением о заговоре… Перед смертью он увидел полное слёз лицо своей жены, Кальпурнии, и вспомнил ее слова:

– Тебя закололи в моих объятиях! Это был вещий сон…

Пропел сладкий голос Клеопатры: «Любимый, я рожу тебе наследника».

Он стоял на берегу Рубикона и медлил, долго не решаясь взойти на мостик: «Вперёд, куда зовут нас знаменья богов и несправедливость противников! Жребий брошен!»


Голова Гнея Помпея зловеще смеялась над тем, кому были возданы божественные почести, чьи изваяния стояли в храмах, кто носил титулы императора и пожизненного диктатора, кого называли Отцом отечества, в чьих руках была царская власть.

– Цицерон! – неистово возвысил голос Марк Юний Брут, потрясая окровавленным кинжалом. – Я поздравляю тебя: мы восстановили республику!

Однако сенаторы в страхе выбегали из курии…


Незадолго до убийства Цезаря

Сгущались сумерки над кривыми и узкими улочками Рима. На смену дневной суете приходила ночная сумятица. В городские ворота въезжали длинными вереницами скрипучие повозки. Тем временем, шумная процессия спускалась с невысокого холма Квиринала по каменным ступеням широкой лестницы. Огни горящих факелов пугливо метались в темноте, в которую поспешно облекался город. Флейты наполняли округу звуками праздничного веселья. Не смолкали пьяные голоса. Путь свадебной процессии пролегал через Субуру, знаменитый район, известный своей бойкой торговлей, где можно было купить все, не исключая и любовные утехи. Потаскухи, укутанные в тоги, забившись в углы, как мыши в норы, с завистью поглядывали на яркое огненное платье невесты, ведомой под руки двумя нежными отроками.

Из высоких инсул, подобных потревоженному муравейнику, выбегали жители города, – люди, падкие на зрелища и песни самого непристойного свойства, которые по обыкновению звучали на торжественных шествиях.

В это трудно поверить, но однажды даже воины Кесаря громко распевали, следуя за колесницею триумфатора:


Прячьте жен: ведем мы в город лысого развратника.

Деньги, занятые в Риме, проблудил ты в Галлии.


В толпу зевак летели горстями орехи. Одному юнцу зрелый плод угодил прямиком в лоб, но его обиженный вопль утонул в звуках праздничного веселья.

Глумливыми зачастую похабными стишками потешалась молодежь, идущая в свадебной процессии, которая, тем временем, приближалась к дому жениха – Луция Кассия Лонгина. Юноша, одетый в мужскую тогу, в это время стоял посреди атриума возле водоема с дождевою водой и беспокойно прислушивался к голосам, которые доносились с улицы. Накануне он долго расспрашивал своего воспитателя-грека о том, как подобает себя вести в первую брачную ночь.

Страница 2