Сотник Лонгин - стр. 15
Марк Юний Брут
Децим Юний Брут
Гай Кассий Лонгин
Гай Кассий Пармский
Квинт Корнелий Руф
Марк Туллий Цицерон
– Что? – остановилась она и вернулась к предыдущей надписи:
– Квинт Корнелий Руф. Квинт Корнелий Руф. Квинт Корнелий Руф.
Женщина затряслась как в ознобе, и ее тотчас бросило в жар. Такое бывает, когда в бане из бассейна с холодной водой переходишь в горячо натопленное помещение.
– Отец… Отец мой, – выговорила она дрожащим от волнения голосом. – Нет, нет, этого не может быть!
Корнелия бросилась бежать, отчаянно пробиваясь сквозь толпу, которая все еще слушала оратора, вещающего с трибуны. Теперь Аякс едва поспевал за своей госпожой, а та бежала без оглядки по темным узким улочкам Рима, потеряв покрывало и растрепав свои волосы. Позабыв о ребенке, которого она носила под сердцем, дикой серною женщина взлетела на Квиринал и, тяжело дыша, вбежала в дом своего отца…
В атриуме было пусто. Горел кем-то оставленный на столе светильник. Она кликнула слуг, но никто не появился. Сердце бешено колотилось в груди женщины, почуявшей беду. Она, взяв со стола светильник, спустилась в подвал под лестницей, где находились каморки рабов. Ни души. И только неприбранные помятые еще теплые постели были свидетелями того, что не прошло и получаса, как здесь были люди. Где же они? «Отец уехал, – подумала Корнелия, и эта счастливая мысль ободрила ее. – Да, да, он спасся. И скоро даст о себе знать».
Корнелия, воспрянув духом, поднялась наверх и устремилась к выходу, но остановилась возле комнаты, куда никогда прежде не смела зайти: это была спальня ее отца, к которому она всегда относилась с особенным трепетом. Но теперь что-то подвигло ее сделать шаг и переступить порог запретной комнаты: было ли это детское любопытство, которое ожило в ее душе, или же безотчетное чувство тревоги, – неизвестно, но она толкнула створки двери, на всякий случай сопроводив свое вторжение вопросом:
– Pater (лат. ‘отец’), ты здесь?
Стояла мертвая тишина. Корнелия осмелела окончательно и уже без боязни, с ликованием думая о том, что победила свой девичий страх, сделала шаг в темноту, в которую вместе с ней ворвался тусклый свет масляной коптящей лампы. Корнелия вздрогнула. Лампа выхватила из темноты изящное изголовье кровати, увенчанное головой обозлившегося мула, который, прижав уши, раскрыл рот и вздернул верхнюю губу так, что видны были оскаленные зубы. Корнелия поняла, что это всего лишь чучело, и вздох облегчения вырвался из ее груди, но тотчас страх снова запустил свою когтистую лапу в ее душу. Женщина увидела человека, лежащего на кровати.