Сотник Лонгин - стр. 145
– Я не хочу для них такого будущего, – мрачно отозвался Сегимунд. – Арминий давеча рассказывал, как наш соотечественник по прозвищу Германец едва не убил этого божественного Августа, – он кивнул в сторону статуи. – Он видел страх в глазах этого плешивого старика, когда мимо него пролетело копье, брошенное Германцем. Этот бог боится за свою жизнь, как любой смертный!
– Тише, Сегимунд, тише, – прикрикнул на сына Сегест, кинулся к выходу, проверил, что их разговор никто не слушает, и вернулся назад. – Не смей так говорить! Не смей, – тяжело дышал Сегест. – И меньше слушай Арминия. Он сбивает тебя с пути. Сам купается в милостях Кесаря, а тебя хочет погубить. И Туснельда под его влияние попала. Но ничего – ему она не достанется…
– Что ты сделал, отец? – встревожился Сегимунд. – Что с Туснельдой?
– Да успокойся ты, Сегимунд. – усмехнулся Сегест. – С твоей сестрой все в порядке. Она обручена…
– Как обручена? С кем?
– С сыном вождя марсов Маловендом.
– Что ты натворил, отец?! – воскликнул Сегимунд. – Арминий тебе этого никогда не простит!
– Да плевать я хотел на твоего Арминия, – вспылил Сегест. – Скоро, скоро я положу конец его влиянию. Римляне увидят, что он враг…
– Ты не посмеешь сделать этого! Да и не поверит тебе никто.
– Однажды Арминий допустит ошибку, которая станет для него роковой. Помяни мое слово!
Войско Квинтилия Вара переправилось через Рейн и двигалось вдоль берега реки Липпе. Вслед за конным отрядом Сегеста, тремя когортами преторианцев и когортой ветеранов, возглавляемой трибуном Лонгиным, тянулся длинный обоз из мулов, навьюченных тюками с разной снедью, и повозок, где сидели юристы, писцы, судьи, откупщики, сборщики податей, маркитанты, наконец, блудницы, которым всем вместе предстояло водворить римский порядок в землях варварской Германии. Справа от колонны неслась полноводная река, в которой плескалась рыба, а слева пролегал горный кряж, утопающий в зелени первобытных лесов, богатых дичью. Высоко в небе кружил орел. Квинтилий Вар, сидя верхом на породистом скакуне, жмурился на солнце и, будучи в прекрасном расположении духа, даже скинул с себя доспехи, хотя его и предупреждали об опасностях и таящихся в лесах разбойниках.
– Добрый знак Юпитер посылает мне, – довольно ухмылялся он.– Теперь, когда у меня, как у Кесаря, собственный отряд германской стражи, мне ничего не страшно…
Сегест, который еще плохо знал латынь, а потому часто прибегал к помощи толмача, ехал рядом с Варом и выслушивал его веселую болтовню.
– Легионеры – это мои дети, Сегест, а я для них как родной отец. Поэтому я теперь везу в Висургон столь большой обоз. Они, поди, соскучились по римской пище, да и женщин давно не видели, а теперь у них появится отдушина. Солдат, который весел и доволен жизнью, будет служить Риму с удвоенной силой! А что ты молчишь, Сегест? Ты разве не веришь мне?