Сошествие/Descensus - стр. 8
Они были близки настолько, что делили друг с другом всё: одежду, деньги, иногда даже женщин. Вместе ушли на войну, вместе демобилизовались. И сейчас вместе сидели, пьянея больше от разговора, чем от плохой слабенькой ракии. Сидели под иконой со скорбным святым ликом, перед которым никогда не зажигалась пластмассовая дешёвая лампадка и делили горесть совместных воспоминаний.
Говорили они всегда о чем угодно, только не о войне, хотя разговор о тех временах был непрерывным. Но вслух говорить о ней они избегали, понимая друг друга с полуслова. А на вопросы любопытных давали короткие и скучные ответы, и даже принимая выпивку, поставленную в их честь, они не стремились поделиться простой и страшной в нагой простоте правдой, не спешили тешить народ армейскими байками, смешными и страшными. Когда они выпивали слишком много и алкоголь убаюкивал их разум, лишая его осторожности и обволакивая печалью, они заводили разговор друг с другом. Поначалу тихо, медленно, с расстановкой, затем всё быстрее и громче, пока совсем не слушая друг друга. Если же в этот момент в разговор включался какой-то слишком настырный или любопытный посторонний слушатель, то Срджан скалясь цедил, что никакой войны не было, а даже если и была, то закончилась она победой. Победой мультиэтнической, мультиконфессиональной, объединённой кантональной Боснии. И, смеясь, добавлял, что зря говорят, что нет войны без побеждённых, поскольку в Боснии, как он видит, победили все. Все, кроме них, нервных и злых, вечно страдающих бессонницей. Выходило, что лишь для них не наступил мир, и эта новая дивная постдейтонская единственно возможная жизнь не признаёт их и не принимает. Те, кто когда-то принимал решения о начале войны, были теми, кто потом принимал решение о принуждении к миру, и теми, кто ныне опять принимает решения, являя собой наглядный пример того, что не было ни войны, ни поражения, ни победы, ни даже тени смысла. Все прежние политики оставались на своих местах и только выглядели как-то праведнее, чище и моложе, чем раньше. И также пламенно проповедовали мир, как ранее взывали к патриотизму и вели в бой. Победители хорошо друг друга понимают, между ними нет споров и недоговорённости, и в этом мире счастливых победителей нет места бедным проигравшим. Для проигравших выбор всегда до неприличия ограничен, поэтому они всегда виноваты и перед другими и перед собой.
Луи де Вилье не любил летать, особенно регулярными линиями. В этот раз даже бизнес-класс, в кожаном кресле которого он разместился недовольно, не уменьшил ощущения дискомфорта при взгляде на толпы пассажиров, спешащих по своим делам и не подозревающих о его исключительности и важной решающей миссии. В ответ полковник, чувствуя тайное превосходство над этими людишками, раздувал образ от собственного величия, наслаждаясь собой воображаемым. И хоть он и осознавал, что это снобизм, но оправдывал себя, говоря, что ничего в этом постыдного нет, и всегда были чернь и элита. Он чувствовал, что знание неких тайн, пусть иногда воображаемых или постыдных выделяет его из среднестатистической массы. Он знал то, о чем они даже не подозревали. Знал, что каждая их шоколадка, каждый вояж, каждый митинг в защиту китов ли или выдр – это результат его работы. Его и его людей, которые управляют толпой, дёргая её за верёвочки. Люди и народы за пределами бывшего железного занавеса осознавали его существование гораздо яснее, поскольку ими манипулировали грубее и зримей. Сограждане же де Вилье, не чувствовали мягкой руки кукловода, не видели его и были уверены в своей свободе. Впрочем он иногда сомневался, а думают ли они вообще и нужна ли им вообще какая либо правда. Именно за это он так ненавидел всех этих, развращённых и защищённых гражданскими свободами и избирательным правом, молокососов. Вернее, не столько ненавидел, сколько презирал, ведь ненависть – это важное и дорогостоящее чувство, которое следовало беречь для гражданских войн. Выработанная привычка держать в тайне многое заставила де Вилье лететь обычным туристическим рейсом, что дало ему возможность не информировать о своих намерениях сонных австрийских союзников, предоставляя им возможность спокойно жить, наращивая жирок. Сейчас он – де Вилье – типичный представитель среднего класса, отправившийся в небольшое путешествие по осколкам некогда могущественной империи.