Сошествие/Descensus - стр. 17
Впрочем, иногда холодок сомнений забирался за воротник: – А что, если это всё-таки западня, ловушка? Ещё одна в серии тех, которые удалось едва-едва избежать, унося шкуру? Да, они слышали, что одна группа парней из Сербии поехали в Африку, куда заманил их никому не известный французский контрактник. Но они не слышали, чтобы кто-то сумел вернуться. Холодок сомнений таял после ракии, а в душе пробивались робкие подснежники надежды, ростки желания победить. Победить хоть раз в жизни. Желание требовало веры. Вера твердила, что сказки становятся былью и что свет возможен даже на дне самого глубокого колодца. Они ничего не требовали от жизни, лишь бы была надежда, лишь бы хоть часть её, хоть долька.
Молчание затянулось. Никто не решался заговорить первым. Братья Делич переглянулись, и после согласного взгляда Мрджана, Младжан повернулся к Срджану с вопросом:
– Ну как, кум? мы едем?
Срджан не спешил с ответом. Он, понимая, что у них кроме головы на плечах, которая даже им уже в тягость, ничего нет, но всё же медлил. Окурок тлел в клубах дыма, режущего глаза, а он всё глядел на неоновый свет тусклой лампы, прикидывая. Посидев так с минуту Срджан кивнул головой соглашаясь и Жёлтый с энтузиазмом кинулся их хлопать по плечам говоря, что в таких героях не сомневался ни капли. Он опять начал расхваливать работу и обещать ожидающие их чудеса. Тяжёлый горный ливень неожиданно ударил в окна, заглушив музыку и слова, до которых никому уже не было никакого дела.
На следующих день ранним утром Срджан, Мрджан и Младжан ожидали Жёлтого у привычного Барсука. Они, натощак курили, зажав сигарету жёлтыми зубами, заполняя разговором пустую голову и изголодавшее сердце. Затем слишком быстро ехали вдоль реки Врбас в неудобном и маленьком для них Volkswagen Vento цвета «гнилой вишни», слушая радио, которое всё время включал и выключал сидевший на переднем сидении Срджан, тем самым раздражая Жёлтого, по привычке болтавшего не затыкаясь. Его спутники угрюмо молчали, уйдя каждый в свои мысли и не обращая внимания на скалы среди которых ехали, не видя ни их, ни тонких осин и диких яблок, упорно карабкающихся вверх: корни их висели в воздухе, словно питаясь им.
Мелкая, вся в мутной пене, река Врбас гнала воду по ущелью, оставляя на дне ветки и мусор и выливалось на простор чистой прозрачной рекой детства. Далее в долине, она вновь превращалась в снулую грязную воду, у берегов которой приткнулись ржавые кузова старых автомобилей.
Вдоль русла Врбаса по обеим сторонам побережья ютились маленькие горные хижины, а за ними простирались луга и перелески. Хвойные деревья пятились к неприступным горным вершинам, оставляя пни, которые человек выкорчёвывал, строя свои незамысловатые дома. Утро ещё только начиналось. Ещё у домов были зажжены ночные огни. Ещё клубился в глубине ущелья туман, от которого тянуло прохладой. Привычно ловко объезжая ямы и камни, которых ливень выкинул на дорогу, они ехали так быстро как могли, резко тормозя лишь перед случайно возникшей на их пути тяжелогруженой фурой или каким либо замешкавшимся трактором напоминавшим о том, что от своих поражений сербы, спасались оседлав трактор. Нет, конечно, были и те, кто удирал от огня в дорогом автомобиле, но такие вряд ли знали как горчит истинное поражение. На тракторах же уходят те, у которых кроме земли и могил предков ничего нет. Он долго не решаются покинуть ни одно, ни другое, а уходя уходят окончательно, поскольку зло, прогнавшее их, «обло и озорно, стозевно и лаяй».