Соседка - стр. 7
Леля втянула голову в плечи и, в очередной раз, едва не застонала. Ну, точно, все как она и думала, а может даже еще хуже. Мать-правдолюбка, как всегда, не промолчала. Выдала математичке все, указала на ошибки, наставила на правильный путь. Завтра начнется такое, что все предыдущие неприятности, с которыми Леля уже столкнулась в новой школе, покажутся милыми пустяками!…
– Дети, говорит, невоспитанные, вести себя не умеют. Абсолютно не развитые, ничего не воспринимают. Учиться не хотят. Самый ужасный класс за все время ее преподавания в школе. – Серые глаза вновь гневно сверкнули. – Ну, так научи их, заинтересуй тем, что преподаешь! Сделай их самым прекрасным классом! Приложи усилия! Попробуй хоть немного человечности проявить, а не быть бездушным роботом! И тогда и дети станут лучше и послушнее, и может учиться начнут. А потом, после того, как она всем скопом, причислила всех к разряду тупиц и недоумков, – Алла Сергеевна вновь посмотрела на собравшихся. На этот раз лицо у нее было как у трагической актрисы, во время сцены, где случается что-то страшное и при том совершенно невероятное, – она и вовсе принялась пофамильно, прямо по списку, выдавать в присутствии всех, про каждого ребенка самые неприятные и гадкие подробности – этот такой, а этот растакой. И абсолютно все дети, судя по ее словам, не только глупые и нерадивые ученики, а просто маленькие монстры и чудовища. Мне даже показалось, что она удовольствие получала, глядя, как мамаши и папаши, сами как школьники, взгляды в парты уткнули, и сидят красные, пыхтят. После того, как она про пятерых или шестерых учеников рассказала все возможные гадости, я не выдержала. Зачем же, говорю, Вы такие, на мой взгляд, личные, и прямо скажем, несколько преувеличенные и приукрашенные Вашим собственным негативным отношением, подробности, при всех обсуждаете? Неужели, говорю, Вы считаете, что кому-то из родителей приятно, когда про его ребенка подобные вещи при всех говорят?
– А она, как отреагировала? – со смехом спросил муж. Алла Сергеевна тоже весело рассмеялась.
– А она глаза вытаращила, и все родители, кстати, тоже. Уставились на меня, как будто я предложила на следующее собрание всем костюмы зайцев надеть или каждому по анекдоту подготовить и рассказать. Одним словом, эта Раиса Адольфовна, когда из ступора вышла, ледяным голосом поинтересовалась, что же я, в таком случае, предлагаю. Я, естественно, сказала, что для подобных разговоров нужно родителей вызывать на приватную беседу. Один на один. Она меня таким взглядом смерила, прямо, удивительно, что совсем не заморозила своими ледяными глазами. А Вы, спрашивает, чья мама? Я фамилию назвала, так она снова очень странно на меня посмотрела, мне даже не по себе стало. Но про детей, все эти неприятные вещи, она говорить перестала. Раз некоторые родители против, говорит, и на меня так глазками ехидно, раз, то я буду вызывать, тех с кем мне нужно будет побеседовать на приватную беседу. И снова на меня с таким злорадством зыркнула. Ну, в общем, после собрания, я к ней подошла, узнать, как там дела у Лели. А она заявила, что даже не представляет, как Лелька экзамены сдаст. Представляете?! Ваша дочь, говорит, видимо к математике, вообще, не способна, но она еще и во время уроков не слушает. Сидит с отсутствующим видом и мечтает. Вы бы, говорит, побольше внимания девочке своей уделяли. Ребенок очень сложный. Это Лелька-то сложный ребенок! – Алла Сергеевна в очередной раз возмущенно фыркнула, но потом с тревогой посмотрела на дочь. – Леля, скажи, тебя что-то волнует? У тебя какие-то проблемы? Ты, ведь и правда стала учиться хуже. Я все думала – это из-за переезда, что тебе освоиться нужно на новом месте… Леля, детка…