Сорванная маска - стр. 13
Но больше всего угнетала темнота. Мне ни разу не удалось толком заснуть с включенным светом, однако без ночника чудилось, что меня снова бросили в кромешный мрак темницы, где мне предстояло сгинуть и где действительно умерла частичка меня.
Зато я отказалась от снотворного. Раз за разом меня будил судорожный кашель и острая боль в правом боку, возникавшая от каждого глубокого вдоха.
На первых порах я не пропускала ни единого выпуска новостей – хотела убедиться, что Скарлет Берниш жива, хотела хоть одним глазком взглянуть на Лондон, – однако кадры неизменно пробуждали во мне желание взяться за старое. Особенно когда на экране мелькала физиономия Жоржа Бенуа Менара, верховного инквизитора Франции.
Менар заслужил репутацию фанатика, самого кровожадного среди своих коллег. На гильотину он отправлял тысячами, а на декабрьском мероприятии его интересы представляла супруга, Люси Менар Фрер. Иной информацией о его персоне я не владела.
Арктур, как мог, старался скрасить наш досуг. Обучал меня шахматам – великолепной и увлекательной игре, где мне, правда, не довелось выиграть. Закаленная игорными домами Сохо, я легко взяла реванш в картах и, в довесок к классическому своду правил, поделилась секретами шулерского мастерства.
– Не очень-то порядочно заниматься мошенничеством, – укорил однажды Арктур.
– Конечно нет. Но с волками жить – по-волчьи выть, – заметила я, открыв очередную карту. – Это только в книгах у воров есть кодекс чести.
В колонии рефаита назначили моим тюремщиком. В Лондоне я стала его королевой и повелительницей. Теперь мы наконец-то сравняли счет – два беглых преступника без каких-либо полномочий.
Мне нравилось делить с ним ссылку, хотя понадобилось немало времени, чтобы признать: я счастлива от его близости. Страх, что за пару дней мы исчерпаем все темы для разговоров, не оправдался. Иногда наши беседы затягивались глубоко за полночь.
Арктур был умен, чуток, внимателен, умел слушать и метко шутить, хотя его юмор скорее относился к категории спонтанного. Я рассказывала ему о самом сокровенном: о детстве, проведенном с бабушкой и дедушкой на молочной ферме в Ирландии, о «Семи печатях». Мы обсуждали пластинки, выкопанные мною из горы хлама на черном рынке, книги, добытые Стражем в колонии. Арктур поведал мне о событиях, вымаранных Сайеном из учебников.
Он в деталях живописал загробный мир, мне отчетливо представились его величественные здания, вытесанные из радужного камня, города, сверкающие наподобие битого стекла. Представилась река Скорбей, вымощенная жемчужной галькой.