Сорок тысяч. Антибиография - стр. 7
А вот на Алтае. Мамонтовский район… Снова озера… Ты уже засыпаешь, по-моему…
– Есть немного. Перемерзла видимо. Опяять же…
Замерла. Передернула плечами. Поправила волосы.
– А я только в Турции была. Нам шефиня три путевки отстегнула от щедрот своих…
– А я вот не был. Больше все по-советски отдыхаю. Или антисоветски. Ну и как тебе?
– Знаешь, отели хорошие. Не фонтан, но чисто. Море там… Наши везде пьяные. Турки эти с их вонючим наташизмом… Вроде отдых как отдых. Но бесит: все готовое, все принесут. Какой-то отдых строгого режима. Похож на цукаты. И сладко. И фрукты. А на самом деле… Прости, конечно, пукнешь на пляже – уже несутся, вдруг что хотела белая госпожа… И такое за тремя слоями прикрытое хамство и злоба. Но больше чем турки наши бесят. Все их это вшитое в подкорку мудачество наружу лезет. В общем, отдохнула хорошо. Но больше не хочу. Спасибо. И да – спать хочу.
– Ясно с тобой все. Давай такси вызову.
– Давай. Любови я вам, граф, не обещала, а расставаться нам уже пора…
– Интересная ты особа, Варвара.
– Да и вы, Глеб Рюрикович, не плохи. Вызови машину. А я пока посуду уберу.
…Зашуршал снег под колесами. Гудок. Желтая «Волга». Пора.
– Варя, пора.
Она всю посуду перемыла. Ох уж эти женщины. Но я рад. Что врать-то.
– У тебя на холодильнике фотография девушки…
– Это Светлана. Бывшая, как говорят. Долгая история.
– Вот и хорошо. Если к утру не разочаруешься, значит, будет о чем поговорить при следующей встрече.
– А ты? Не разочаруешься?
Водила начал сигналить.
– Скорее всего, да. Но не сразу. Ладно, мне пора. Спасибо.
Щелкнул язычком замок. Стало тихо. Пусто. Причем настолько, что даже не хотелось выпить. Зато вечер, безусловно, удался.
«И почему я, дурак, не убрал эту Светкину фотографию? Глеб, ты идиот… Ну да Бог с ним». Потер руки и уверенно и бесповоротно побрел чистить зубы и намывать прочее…
СВЕТЛАНА
Мы прожили вместе шесть лет.
Еще в институте на последнем курсе я работал в одном издательстве фотографом. Вечерком как-то пили водку по поводу дня рождения нашего редакционного товарища, дяди Федора. Был февраль. Один из тех мерзких периодов, когда безумно сыро и ветер пытается залезть во все штанины, воротники и рукава. Поэтому пили зло.
На следующий день я, едва проснувшись, побрел по улице. Был обед. Да, точно, был обед. Я был «ну очень со вчерашнего» и есть не хотелось. Сидеть в конторе – тоже. И с чего-то я решил, что прогулка по околоарктическому климату будет мне мила и крайне положительно отразится на моем самочувствии. Напялив пониже шапку, намотав на шею шарф (эдакий двухметровый удав-радуга, связанный мне на день рождения бывшей подругой из института), подняв воротник пальто, я шагнул в ветер и повелел своим ногам идти.