Сопки Маньчжурии - стр. 5
Едва Велизарий, ловко спрыгнув в ход сообщения, удалился, ко мне подошел капитан Коломийцев.
– Сергей Сергеевич, – сказал он, – тут к тебе на аудиенцию просится единственный офицер среди местных и временный комендант этого укрепления. Он ранен осколком в ногу, но со всем пылом своей юной души отказался покидать позицию, пока не переговорит с тобой. Сдается, что в данном случае мы имеем классический вариант самопроизвольно сработавшего Призыва. Я подумал, что было бы крайне неудобно уносить отсюда раненого предка под аккомпанемент его протестующих криков…
– Правильно сделал, Виктор Александрович, – ответил я. – А я-то думаю – кто это тут скребется под дверью и просит его впустить? Манкировать такими вещами ни в коем случае нельзя. Идем, покажешь мне этого героя…
Тогда же и там же. Младший инженер-механик Михаил Николаевич Лосев.
Еще совсем недавно я был уверен, что не переживу следующего дня. Вчера после последней атаки в живых на укреплениях горы Высокой оставалось не более сотни нижних чинов (в большинстве своем сильно израненных), да единственный офицер в моем лице. Иногда задумываюсь: а что делаю тут я, младший инженер-механик[2] с броненосца «Ретвизан»? Но позвало сердце – и одним из первых я сошел с корабля, чтобы воевать с японцами на сухопутном фронте, отметившись множеством разных дел. Сначала меня назначили субалтерн-офицером[3] в стрелковой роте, а потом я командовал охотничьей командой, производящей диверсии у форта № 3, за что и был награжден Анной Третьей степени.
А пять дней назад, возглавив десантную роту с «Севастополя», я контратакой отбивал у неприятеля эту самую гору Высокая. Выполнив задачу, севастопольцы ушли в тыл, а я остался со сменившими их стрелками. Мы насмерть дрались за эту гору, совершенно не приспособленную к обороне, отражая одну атаку противника за другой. Вражеский огонь косил нас, не имеющих никакого прикрытия, пули и осколки не разбирали между офицерами и нижними чинами, а подход резервов делался все скуднее. А вчера стало ясно, что более не придет никто. Резервов в крепости не осталось. Но если падет Высокая, то японцы поставят на ее вершине своих артиллерийских корректировщиков – и тогда вся крепость окажется у них как на ладони. Такие вещи я, хоть и не являюсь артиллерийским офицером, понимаю прекрасно. Так что когда настала ночь, я страдал не столько от раны в ноге, сколько от острого осознания невозможности предотвратить неизбежное падение Порт-Артура. Я мечтал о чуде. Я молился Господу, чтобы он помог нам… Но при этом я с тоской осознавал, что это конец, что мы проиграли. Я не боялся умирать, но мне не хотелось уходить из жизни, видя наше поражение.