Размер шрифта
-
+
Сообщение - стр. 21
Ртуть, друг мой, ужаса не знает,
у серебра пощады нет —
лишь равнодушно отражают
слепящий свет.
И получатель слов случайных
уже зевает перед сном,
и режет хлеб, и ставит чайник,
любуясь газовым огнем.
Три стихотворения
I.
…и здесь, благословенная богами,
цвела империя, где правил раб и льстец.
Обогащались, важничали, лгали,
не плакали – и вышли наконец
в края руин, в загробный мир сверхтонких
взаимодействий. Красный туф и тут
стареет медленно в зеленой пленке
лишайника. Крестьянский труд
убог, тяжел. И, смерть одолевая,
темна и хороша,
плывет болотами чужая, но живая,
больная, но душа.
А толстобрюхий в глиняной ограде
хохочет, прост,
и ласточек прикармливает ради
съедобных гнезд.
Как их нехитрый хор звенит, не отпуская!
Очнемся и нальем,
пока на волнолом бежит волна морская
проворным хрусталем.
II.
Над военным мемориалом лучи гражданского солнца прямее,
чем вьющаяся зеленая бронза памятников. В ряд
низкорослые мертвые рядовые, оседлав тучного
мирового змея,
плывут по воздушному минному полю, ориентируясь на закат.
Время темнеет от времени, словно осадок в пиале
зеленого чая,
Засиделись мы, заговорились, зацарствовались допоздна.
Догорают, потрескивая, священные свитки, кое-как освещая
Чьи-то курчавые, неудобопроизносимые имена.
И сыплются наземь, как семена, прилагательные:
тленный, пленный,
Черноглазый, смуглый, березовый, шелковый. Нет так нет.
Левитируй, безумный волк, архитектор бумажной вселенной.
Может статься, что и поймешь, матерея на старости лет.
III.
Пао смакует салат из папайи с соусом из подгнившей кильки. «Вам
не понравится, – улыбается, – слишком солоно и пахуче
на европейский вкус». «Восток, – отвечаю вдумчиво, – тут и к еде, и к правам
человека своё отношение». Темно-тяжелые тучи
предвещают сезон дождей. Макака, корыстный друг
безногого музыканта, скалит неровные зубы. На стрежень
из-за острова выплывает утлая джонка. Банановый,
малярийный юг.
Пао нечасто поёт, но улыбается еще реже.
Отхлебнув паленой китайской водки, Пао морщится.
«В каждом атоме,
несомненно, таится будда. Дело хорошее. Но, признаться,
моему брату, которого красные забили лопатами,
было так же больно, как любому русскому или канадцу».
Прихватывает сердце, в ужасе кажется «вот и все»,
провожают неласково (а по одежке встречали).
Помнишь, как Пао лакомился семенами лотоса?
Вроде арахиса, только с горечью. Вроде прошлого,
но без печали.
«День начинается, ал и лилов…»
День начинается, ал и лилов,
в солнечных пятнах.
Утренний – светлый, с обрывками снов
винных, невнятных
Потчевали каменной кашей, ухой,
блинчиками с малиной.
Послеобеденный – самый глухой,
Страница 21