Сонька. Конец легенды - стр. 33

– Так у меня их всего два, Мирон Яковлевич, – засмеялась та с облегчением.

– Два за себя, два за этого умника.

– Так вряд ли они опять придут туда!

– Поглядим. Волка иногда тянет на помеченное место.

Когда филеры покинули кабинет, Миронов сунул бумаги в ящик стола, позвонил в колокольчик. Заглянувшему в двери дежурному прапорщику распорядился:

– Мадам ко мне!

Спустя несколько секунд в кабинет вошла с горделиво поднятой головой мадам Гуральник и без приглашения уселась на один из стульев.

Миронов присел рядом с ней.

– Какие у нас новости?

– Пока никаких. Княжна в канун Нового года принимала гостей, в числе которых был ее кузен князь Андрей.

– Госпожа Бессмертная?

– Тоже пока ничего особенного. По словам дворецкого, днем часто отлучается из дома, по ночам пьет вино и отчитывает прислугу.

Мирон Яковлевич вынул из ящика стола портрет Таббы, показал учительнице музыки:

– Вам сия дама никого не напоминает?

Гуральник на какой-то миг растерялась, затем с усмешкой повертела рисунок в руках, пожала плечиками.

– Возможно.

Миронов заметил заминку гостьи, поинтересовался:

– Вас что-то смутило?

– В какой-то степени.

– Что именно?.. Вы в портрете кого-то узнали?

– С известной долей допуска. Но могу ошибаться.

– Кого? – Миронов не сводил с нее внимательного взгляда.

– Возможно, мадемуазель Бессмертную. Но, повторяю, весьма условно.

– Она часто пользуется кисеей?

– Я этого не замечала.

Мирон Яковлевич положил рисунок на стол.

– Нам, мадам, крайне важно установить личность этой особы. Поэтому повнимательней присмотритесь к госпоже артистке.

– Уж куда внимательнее! – обиделась Гуральник. – Я, Мирон Яковлевич, зря свой хлеб не кушаю. Я его отрабатываю!

– Простите, если я вас обидел.

– Прощаю, но впредь будьте осмотрительнее в словах! – Она поднялась и, не попрощавшись, покинула кабинет.

Сонька как раз обслуживала двух бородатых вольнопоселенцев, наливая квас в бутыли и тут же быстро суя под полы их засаленных тулупов поллитровки с самогоном, когда открылась дверь и вместе с облаком холодного пара в лавку просунулась синяя от холода физиономия Михеля.

– Закрой сейчас же дверь! – закричала на него воровка. – И не смей сюда соваться!

– Холодно, мама, – промычал тот, толкаясь на пороге.

– Сгинь, сказала!

– Чего ты его гонишь, Сонь? – вмешался один из вольнопоселенцев, засовывая самогон поглубже под тулуп. – Пусть отогреется. Человек как-никак.

– Убивец, а не человек! Пошел отсюда, сказала!

– Мама, холодно, – снова попросился Михель.

– Сонь… – подал голос второй поселенец. – Он же все время возле твоей лавки крутится. Будто привязанный.