Сонъ какъ мѣра пониманiя - стр. 13

Зимы почти не запомнились, вѣдь были ватные тополя, и огромные рулоны типографской плотной бумаги, что иногда оказывались рядомъ. Это былъ городъ, дѣтскій городъ, лѣтній міръ.

– У насъ подъ ногами есть земля.

– Какъ день провёлъ?

– Посмотри, прыгни. Наши ноги ходятъ по землѣ.

– Да, и твои и мои ноги, но что въ этомъ такого?

– Нѣтъ, ты не понимаешь.

– Въ нашемъ дѣлѣ не можетъ быть друзей наполовину. Другъ наполовину – это всегда наполовину врагъ.

Армія – толпа пучеглазыхъ и напрочь замороченныхъ людей – движется навстрѣчу къ свободѣ; невѣдомой свободѣ – за терновой околицей, за кустистой похабностью. Съ недовѣскомъ совѣсти и истоптанностью каблуковъ имъ долго идти. Ещё дольше найти дорогу.

– Родная ты моя дѣвочка, у тебя такіе красивые глаза. Давай останемся друзьями?

– Какой же ты сволочь, – пожалуй, этого дѣвушка не произнесётъ, вѣдь кто какъ не она обязана быть порядочной. Только безчувственнымъ мужикамъ дозволено предлагать дружбу.

– Ты считаешь, что разговоръ закрытъ?

– Пошёлъ вонъ, уродъ, – пожалуй, этого дѣвушка не произнесётъ и подавно, вѣдь кто какъ не она обязана быть порядочной.

– Прости меня сердечно, прости, родная ты моя дѣвочка.

Тогда, господи, сотри насъ съ лица земли и создай заново болѣе совершенными… или ещё лучше, оставь насъ и дай намъ идти своей дорогой.

– Сердце моё полно жалости, – медленно сказалъ Румата. – Я не могу этого сдѣлать.

– Послѣ насъ хоть потопъ.

– Довольствуйся малымъ.

– Вотъ мнѣ и мало.

– А на многое силъ хватитъ?

– Конечно.

– Пенять придётся на самого себя. Предупреждёнъ, отвѣтствененъ, владѣй.

Приходится вслушиваться въ музыку и стараться плыть по волнамъ. Чувствуя каждой точкой тѣла волны, ощущая порывы леденящаго вѣтра. Зная, что есть.

Пучина отвергнетъ, гнѣвно изрыгнётъ, оставивъ мѣткой рыбацкій ножъ въ спинѣ. Разорвётся капронъ сѣтей. Сойдутъ на нѣтъ и вспышки солнца, но корабль останется въ бурѣ.

– Часомъ не отшибло разсудокъ?

– Ты о чёмъ?

– На тебѣ же шуба.

– Да, это роскошная вещь. Три метра подолъ. И посмотри, какъ сіяетъ мѣхъ.

– На лѣтнемъ солнцѣ особенно замѣтно.

– Завидуешь счастью.

– Это отъ переполняющей радости съ тебя струится потъ и дурно пахнетъ?

– Скотина.

Скрипя звѣриными зубами, они не снимутъ съ себя шубъ. Никогда не выставятъ себя на посмѣшищѣ среди подобныхъ. И въ чёмъ радость манкурта, покуда въ шкафъ закрытъ весь шика мѣхъ.

Осталась лишь кроликовая треуголка съ ея витыми трусиками.

– Кто знаетъ, какъ будетъ теперь?

Воткнуть пластинку и, опустивъ иглу, начать раскручивать винилъ, улавливая шорохъ звука.