Сон цикады - стр. 2
До каши она добралась примерно через час. Ничего – сегодня спешить некуда. Можно спокойно, не торопясь съесть свою овсянку, запить ее вкусным чаем с камелией, подаренным подругой, подумать о завтрашней «коммерческой» съемке (изредка ее просили отснять фотосессию за деньги – занятие не самое приятное, но повышающее ее оценку в глазах мужа) или просто – подумать…
…В ту ночь Инга не могла заснуть: на нее опять накатило «это». «Это» она знала наизусть. Лет семь назад Инга попала в клинику неврозов, измученная непонятными симптомами, от которых хотелось, как говорится, «лезть на стенку». Теперь она знала, что это называется депрессия. Нет, не та «депрессия», на которую всуе жалуется каждый третий, когда у него портится настроение, оттого что изменяет подруга или начальник отказывается повысить зарплату, а та мучительная болезнь, которая настигает спустя многие месяцы после того, что могло ее вызвать. Если она однажды тебя зацепила, не узнать ее снова невозможно. Но тогда, когда Инга столкнулась с этим впервые, она несколько недель пыталась заниматься самолечением, а потом стала ходить по врачам наугад, не понимая, к какому именно специалисту обратиться. По ночам ее мучила бессонница. Учащенное сердцебиение, затрудненное дыхание и острое чувство беспричинного страха преследовали ее днем и ночью. То и дело накатывало желание бежать и кричать. Да, помогал только крик, пусть даже беззвучный… Руки, ноги, все тело пронизывало ужасное ощущение, которое она не умела описать… что-то вроде ломоты, как при температуре, но сильней, иногда до судорог. Терзало зудящее желание выскочить из себя, из своего тела, когда не найти места в постели и ты вертишься, переворачиваешься с боку на бок, а потом вскочишь и бегаешь по комнате или встаешь посреди ночи под горячий душ. Отпустит, но ненадолго…
В клинике ее два месяца кормили лекарствами. Мучительные симптомы сняли быстро, и страхи почти исчезли, но вместе с ними испарились желания и чувства. Она не могла ни читать, ни рисовать, ни любить… Только спустя еще полгода все как-то пришло в норму.
И вот теперь она снова почувствовала «это», и ее охватила настоящая паника. Она вскочила и стала бегать по комнате: пять шагов от двери к окну и пять обратно… А потом, внезапно что-то поняв, кинулась в комнату к Вадиму. Разбудила.
– Я больше не пойду на работу! Никогда!
– Хорошо-хорошо, – сказал сонный муж. – Не шуми. Мне снились гурии…
Не то чтобы на работе все было так уж плохо. Несколько лет назад Инга распрощалась с кафедрой в университете, превратившейся в типичный «серпентарий», и теперь не слишком напряженно преподавала в частной школе, параллельно публикуя научно-методические статьи. С администрацией школы она строила отношения по принципу «я без работы никогда не останусь», так что хоть ей и портили нервы, но до конца на шею, как некоторым безропотным коллегам, не садились. Но что-то внутри нее яростно сопротивлялось. Дни утекали, плавно сливаясь в один ручеек, впадающий в Стикс. Жизнь измерялась академическими часами, триместрами, учебными годами. Иногда она красила волосы в три цвета, гонялась за учениками по коридору, скинув для скорости туфли, и веселилась, увидев, как директриса поднимает бровки домиком. Это развлекало, но не помогало. Что-то не складывалось со смыслом жизни… – видимо, так. Или с самой жизнью.