Соломенный век: Сутемь - стр. 53

Кровь за кровь. Есть такое правило у людей. Аза была членом семьи, а не простой шавкой. И если Вета хоть каплю крови потеряет, южанам придётся искупить её стократно. С чувством вины можно по-разному обходиться, как и с жалостью. Со стороны это выглядела местью, с её же стороны это было исправлением ошибки, которую она допустила, а именно – что не убила их всех сразу. Так что этой казнью она и себе немного легче сделала и врага от мук избавила.

Если говорить теперь о разнице между убийством зверя и человека, то Кира никакой не установила. Притерпелась, наверное, уже. Ни радости от этого, ни угрызений совести не ощущалось. Да и с чего, будучи зверем? Ведь именно так с ними обошлись – не как с людьми, а как с диким зверьём, которого можно поймать, запереть силой в клеть и там размножать, пополняя свой двор очеловеченными зверятами. В конечном счёте им бы всё-равно припомнили, кого они и как сильно ранили. Нет более лёгкого суда, чем свободного над запертым в клети.

Что ж, раз так – побудем зверьми. Привычное дело. Лес не против. Здесь действуют свои правила. Например, что с тобой будут только тогда считаться, если ты готов идти в отчаянную драку с тем, что у тебя есть: когтями, зубами, рогами, копытами, ножом; силой, хитростью или ловкостью.

Это её лес, здесь действуют её правила.

Сняв с трупа пояс, на котором по сторонам и на пояснице были натыканы через ремешки болты (удобный способ, с длинными стрелами такое не провернёшь), и подобрав арбалет, Кира направилась назад. Нацепив на свой пояс трофейную гафу, она попробовала взвести арбалет, как это сделал Рол. Не получилось. Аким подошёл к ней и без лишних слов (можно сказать – вообще без слов) показал, как ещё можно взводить его: встать на колено, упереть арбалет на землю, нацепить тетиву на крюк и встать, прижимая арбалет ступнёй за стремя вниз. Этот способ был ещё проще и стоил меньше усилий. Один раз повторила – и уже научилась. Умница дочка. Грязная только до ужаса. Утрись. И воды выпей.

Дарий был занят тем же самым, но по другим причинам. От эмоционального перевозбуждения и кровавых зрелищ вокруг его стошнило. Отвернувшись за дерево и согнувшись, он конвульсивно выплёвывал съеденный завтрак. Очевидно, последней каплей, ввергшей его в шок, послужило откровение, что девушка, которая ещё вчера была сама милость и хорошесть, сегодня оказалась холодной головорезкой.

У Марьи нервы оказались крепче, но и она с заметным оцепенением смотрела на Киру. Если бы знала, что та свершит через минуту, то Марья в порыве чувств бросилась бы к девушке, чтобы остановить её и отговорить от такого грязного дела, как добивание врагов. Только в первый момент казалось, что Кира движима безумием, но стоило понаблюдать за ней немного, как становилось очевидным – это был перед тобой не человек, а прирождённый хищник. Кровь его не отталкивала, а наоборот – распаляла. Её поведение словно говорило сейчас им обоим: «Смотрите и учитесь, несмышлёныши! – так убивают правильно, а не просто по голове тем, что в руки попадётся, чтобы оглушить».