Соломенный век: Сутемь - стр. 242
– Всё правильно, – подтвердила Кира, искоса глянув на серого сторожа. – Детям нельзя туда заходить, там много чего может им на голову свалиться и запросто её отрубить. Пусть Ленар с тобой сходит, сейчас я его попрошу, когда он подойдёт.
Тот как раз вышел на улицу и умывался. Мало кто вставал вместе со скаутами на заре, большинство людей просыпались по старой привычке час-два спустя. Теперь многие спали и подольше – вероятно, им не хватало криков петухов под окнами и мычания коров (Нууу!!! Я голодна и не доена!), и сейчас как раз пришло время, когда люди начинали один за другим выходить из дверей и потягиваться на солнышке (привет, доброе ты наше!). Динат был единственным, кто практиковал метод взбадривания, который состоял в том, чтобы напроситься на оплеуху. Все остальные использовали традиционный способ: поплескать на лицо воды и растереться. Опционально ещё на кого-то побрызгать мокрыми пальцами.
– А вы тут уже вовсю развлекаетесь! – сказал Ленар вместо принятого «Доброе утро!», когда освежился у бадьи перед дверью и подошёл к штаб-квартире.
– Развлекаемся, – коротко ответила Кира.
Ленар понаблюдал ещё немного за состязаниями на полигоне, а затем посмотрел, чем была занята Кира (холением ножей). Сделав по её виду вывод, что она никаким образом не осуждает его за то, что встал в столь поздний час утра (по меркам скаутов), он неопределённо сказал:
– Тоже дело…
Не отрываясь от своего дела (любила она свои ножи точить, да!), Кира задала ему вопрос, на который ей срочно нужен был ответ сведущего в деле:
– Слушай, мне нужно кое-что сделать в кузнице. Чем мне платить? У меня ничего нет.
– Так возьми чеканки, – ответил Ленар без всяких раздумий. – Мы весь запас по мешочкам распределили, чтобы было не слишком тяжело таскать, и с табором отправили. Мужики говорили, что они их с ослами довезли, так что я думаю, они там же на складе, где оружие.
– Что, вот так просто пойти и взять?
– Ну да.
– Я не знаю, сколько мне нужно.
– Ну так прикинь в уме примерно и чуток накинь на всякий случай.
Кира легонько пришлёпнула нож плашмя на прилавок, отняла руку и прикусила большой палец. У Малики и Ленара уже готово было сорваться участливое: «Порезалась?», но Кира вместо того, что с досадой посмотреть на порез, прочистила горло, пытаясь проглотить рвущийся наружу хохот. Лучшей формулы что-то вычислить она ещё никогда в жизни не слышала (и не видела в книгах).
– Ленар! – Кира глубоко вздохнула (пронесло) и продолжила тоном, с которым обычно говорят с особо непонятливыми и забывчивыми: не повышая голоса, а размеренно, делая между предложениями паузы и выделяя каждое слово для пущей важности. – Я выросла в лесу! (…) Я понятия не имею, что сколько стоит. (…) Я никогда ни с кем не торговалась, это всегда делал отец. (…) Если я бывала в Сходке, то заходила туда тайком к своей тёте в гости после охоты. (…) Понимаешь? Как ты думаешь, какими глазами на меня будут смотреть на рынке, если я буду разыгрывать перед ними вот такую дурочку?