Соломенный век: Сутемь - стр. 15
– А если их меньше?
– Всё-равно победит. Умный человек всегда найдёт выход из положения. У умного человека терпения больше. А глупцы – это как раз те, кто идёт на грабёж, потому что не хотят трудиться и у них ничего стоящего за душой нет.
– А почему так?
Ещё один детский вопрос, на который взрослому легче всего ответить какой-то глупостью. И вовсе не в силу собственной недальновидности. Детское стремление видеть мир справедливым и добрым настолько сильно, что взрослому очень трудно переубедить его в обратном, да и не хочется – уж лучше оставить ему эту веру и самому в душе немного об этом помечтать. Вера меняет мир, а не наоборот, это знает каждый умный человек и каждый добропорядочный глупец.
– Так мы, люди, устроены. Нам недостаточно быть сытыми. Мы хотим быть самыми сильными. Встретим волка, победим его – захотим быка победить. Потом медведя, мамонта, кита. Переборем всех, начинаем спорить, кто больше убил, и друг против друга бороться. Как самый сильный против другого самого сильного. Скучно нам, видимо, без этого. Так вот повоюем, друг другу жизни попортим, потом миримся. Ищем, с кем другим вместе бороться. Племён и народов-то много. Одна война кончится, на другом краю земли другая начинается. И так вот всё время. Только в сказках долго и счастливо жили, а на самом деле…
Отец вздохнул и на минуту задумался. Старшая дочь, быстро перехватив инициативу, пыталась ещё более рискованной игрой компенсировать очевидный перевес соперника, устраивая на доске какой-то хаос.
– Любое орудие и изобретение можно использовать во зло. Ножом ты ведь тоже можешь на кого-то напасть и порезать. И на тебя могут напасть, будь ты хоть трижды добрым – может именно за это тебя кто-то жутко невзлюбит. Благосостояние одного народа вызывает зависть другого, а от этой дурной привычки забирать силой желаемое мы так и не смогли избавится. Встретишь иногда человека – снаружи одет и обут нормально, а изнутри пещерный дикарь через глаза на тебя поглядывает. И нам как-то нужно себя защищать, верно? Любой, кто берёт оружие в руки, встаёт перед выбором – заниматься разбоем или защищать других. Тоже труд. Но опять же – ни разбойник, ни защитник умирать не хотят, и каждый будет стремиться получить более устрашающее оружие. Так вот и машины когда-то придумали, когда порох научились использовать. А из них попозже – роботов. Те же машины, только с собственными мозгами, без людей внутри, которые ими управляют. Но вот если мы, как правило, учим детей всякому мирному и полезному ремеслу, то роботов мы учили изначально только тому, как быстрее уничтожить врага. Это вот, – отец показал на шахматную доску, – война в железном веке. Эту игру когда-то тогда и придумали, чтобы проверять соперника сперва на ум, прежде чем с ним на мечах сходиться. Война с роботами – это устроить пожарище на всю планету. Поэтому у нас больше нет электростанций – роботы их первым делом уничтожили, за ними и заводы. Всё, что у нас осталось – это жалкие остатки из прошлого. Чтобы в железном веке захватить город, нужно было десятки, сотни тысяч воинов. Робот разнесёт этот город в пух и прах одной ракетой. Он даже подъезжать не станет, наоборот – отъедет подальше, чтобы самого не задело чудовищным взрывом.