Соломенные люди - стр. 49

Вероятно, мои родители знали тех, кто обзаводился домами, откуда можно было прямо из дверей выкатиться на лыжную трассу. Возможно, они даже продавали им эти дома. И что с того?

Я снова пустил воспроизведение.

Послышался шум. Музыка, крики, громкий разговор. Размытые очертания чьего-то хохочущего лица, почти вплотную к камере. Еще через пару кадров появился бар, в котором гуляла шумная компания. Вдоль одной стены тянулась длинная стойка, уставленная бутылками, и зеркало позади нее. Вокруг стояли группами мужчины и женщины, что-то крича друг другу, бармену и просто в потолок. Большинство выглядели молодыми, другие явно были среднего возраста. Все, похоже, курили, и в тусклом темно-желтом свете плавали клубы дыма. Стены были увешаны разноцветными и черно-белыми плакатами. В углу орал музыкальный автомат, настолько громко, что звук искажался как в его громкоговорителях, так и в микрофоне камеры, так что я не мог даже понять, какая песня играет.

Очевидно было, что действие происходит намного раньше, чем сцена в начале ленты. Не только из-за того, что видео выглядело так, будто его переписали с узкопленочного фильма, но и одежда его участников – если, конечно, это не была некая ретровечеринка с полным соблюдением подлинности – явно принадлежала к началу семидесятых. Ужасные цвета, ужасные джинсы, ужасные прически. Моя реакция, вероятно, была примерно такой же, какая могла быть у их родителей: кто эти чужаки? Чего они хотят? И неужели они слепы?

Камера, покачиваясь и наклоняясь из стороны в сторону, двигалась вдоль бара – судя по всему, снимавший то ли находился под действием галлюциногенов, то ли попросту был слишком пьян. В какой-то момент изображение сильно накренилось, словно он чуть не упал. За этим последовал громкий и продолжительный звук отрыжки, перешедший в отчаянный приступ кашля; камера в это время показывала кусок залитого пивом пола. Потом изображение снова дернулось вверх и понеслось с такой скоростью, словно камера была привязана к бамперу автомобиля. Я слегка поднял в замешательстве брови, пытаясь избавиться от мысли о том, что, возможно, снимал мой отец. Некоторые махали рукой или смеялись, когда камера проходила мимо, но никто ни разу не выкрикнул ни одного имени.

Затем камера неожиданно свернула за угол, открыв продолжение бара, где повсюду стояли и сидели люди. Посередине был бильярдный стол. Какой-то тип склонился по другую его сторону, готовясь нанести удар. Крупный, с большим носом и с почти полностью скрытым волосами, усами и бакенбардами лицом он напоминал облезлого медведя. Позади него покачивалась длинноволосая блондинка, опираясь на кий так, словно тот был единственным, что не давало ей упасть. Она отчаянно пыталась сосредоточиться на игре, но, судя по всему, ей это не удавалось. Впрочем, ее партнер, похоже, чувствовал себя не многим лучше и никак не мог как следует прицелиться. У ближней стороны стола стояла еще одна пара, оба с киями в руках, повернувшись спиной к камере и обнимая друг друга за талию. У обоих были длинные каштановые волосы. На девушке – свободная белая блузка и длинная темно-красная юбка в зеленый горошек, на мужчине – запятнанные брюки клеш из грубой ткани и кожаная безрукавка мехом наружу.