Солнцестояние - стр. 21
– Ты бы воспротивился в любом случае, верно? Хоть плохое, хоть хорошее я скажи, а посему пусть будет так.
Оставив ребенка играть подле рябинника, усыпавшего белыми лепестками землю вокруг, будто снегом, Ведана, подобрав руками юбку, бросилась к дому. Проснувшаяся деревня полнилась звуками оживающего быта, ничего не нарушало покой жителей. Покосившаяся от старости изба встретила девушку безмолвными окнами, занавешенными тряпками, запертой на засов дверью и черной от копоти трубой. Ни Кази, ни Грезы дома не оказалось, об их недавнем уходе говорили закинутые льняным полотном полати [3], заправленная свежая лучина для вечерних посиделок и оставленные на обычно пустующей лавке у печки травы. Ушли в спешке, вероятно, кому-то в деревне срочно понадобилась их помощь. Облегчение теплой шалью легло на плечи. Ошиблось воронье, как пить дать. Не пристало и Ведане опаздывать, а потому, собрав в узелок скудный обед, состоящий из двух пирогов с ягодами, поспешила из избы, но не успела и порог перешагнуть, как ее уже ждала давняя подруга.
– Ты-то мне и нужна, Ведя! Хорошо, что застала тебя вовремя. Помощи просить хочу. Душу проводить надобно, покараулишь чуток? – как всегда весело, каким бы ни был повод, произнесла Углешка, любовно поглаживая подушечкой указательного пальца по гладкому серпу, блеснувшему в свете солнца. Сколько помнила себя Ведана, Углешка жила в деревне, проводила похоронные обряды, почитала мертвых, давая последние наставления, и дарила утешение живым, оплакивая утрату. Никто не знал ее настоящего имени, прозвав по роду деятельности. Говаривали, что однажды она просто пришла в деревню и осталась здесь жить. Но в одном местные были уверены точно: девочка, чей облик оставался неизменным с годами, сродни богине, спустившейся свыше. Прогонять ее никто не собирался, мало ли что может статься, прогневай люди Углешку, да и сильно не боялись, зная, что дружбу водит с мертвыми, а живые как таковые девочке неинтересны.
Независимо от времени года, она носила черное одеяние до самых пят, не покрытые капюшоном белые волосы неизменно забирала в конских хвост, и, несмотря на юный облик, в глазах ее отражалась вековая мудрость. Углешка знала о злых духах больше остальных, обучала местных ворожей, если того хотела или когда изнывала от скуки, но прямого вмешательства не допускала, оставляя честный хлеб Ведане и ее сестрам, особенно когда их помощь требовалась во время обрядов. Слабее становилась Углешка, и, чтобы не воспользовался этим нечистый дух, требовался присмотр ведуний.