Солнце восемь минут назад - стр. 29
– И кому нужен такой холст, – проворчал Мусахов. – Это для декора, что ли?
– Не могу сказать, – извиняющимся тоном произнесла художница.
– Понимаю, тайна заказчика. А на кого работаешь, тоже не скажешь? Вдруг жулье какое-нибудь? У меня впервые такую заведомую дрянь заказывают. Там же половина красочного слоя потом отвалится, вместе со щепками.
– Красочного слоя и не будет, – вырвалось у Александры.
Она мгновенно осеклась. Мусахов, прикрыв глаза, задумался.
– Стесняюсь спросить, – после паузы проговорил торговец. – Речь не о венке идет?
– Иван Константинович… – оторопело протянула художница. – Как вы…
– Догадался? – Мусахов глубоко вздохнул. – Давно живу, деточка. Вспомнились девяностые. Ты тогда еще святым искусством занималась, витала в облаках… Не представляешь, что в нашем бизнесе творилось. Один мой знакомый, аферист первостатейный, на этих самых венках сколотил очень приличное состояние. Наглый был неимоверно, рисковый. Бандит по натуре, и бандитам же свои венки продавал, в роскошных рамах, выдавал за подлинники. Сертификаты штамповал со всех аукционов мира. Не веришь, что такое возможно, да? Очень даже возможно. И венки, надо признать, стряпал мастерски. Тут в переулке, в подвале, неподалеку. Такие шедевры получались – с двух шагов не отличить от оригинала. Вот он за такими холстами, как ты, охотился. Правда, искал старые холсты, лодзинские, со станков, которые давно не в ходу. Из Польши и выписывал, из Лодзи, нашел там какой-то довоенный текстильный склад. Уж хуже этих холстов я не видел ничего. Зато при оттискивании получался убедительный рельеф…
Мусахов покачал головой и продолжал:
– Вот я сейчас послушал тебя и сразу его вспомнил. Умел он ухватить удачу за шиворот… Пока его самого не прихватили. Неизвестно даже, где похоронен. Закопали где-нибудь в лесу. Говорил я ему тысячу раз…
Александра поежилась:
– Иван Константинович, это не тот случай. Мои венки никто не собирается выдавать за подлинники. Декор, и только декор, как вы сами сказали.
– А зачем, позволь спросить, ты за это взялась? – Взгляд торговца сверлил ее из-под набрякших красноватых век. – Трудные времена? Настолько? Обратилась бы к старым друзьям. Неужели я бы тебе не помог?
Художница вздохнула:
– Да у меня почти всегда трудные времена, но ничего, держусь на плаву. Скажу вам честно – я не хотела браться за эти венки. И рассказывать об этом никому не собиралась, такой эпизод в биографии чести не делает. Но вот… Согласилась. Просто ради интереса. Странный опыт – тоже опыт.
Мусахов развел руками:
– Дело твое, деточка! Я достану самый страшный холст, какой только смогу. Но про то, что благодаря тебе в мире станет на четыре метра дряни больше, уж позволь, забуду. Каждый зарабатывает как может, и не мне тебя судить. Так как, ты сказала, зовут заказчика?