Солнце мертвых - стр. 97
Жила она на первом этаже одного из окрестных домов в так называемой дворницкой, поскольку некоторое время мела улицу.
И вот однажды прямо с утра прибежала бабка к магазину и – небывалый случай, – купив водки, позвала к себе в компанию двух болтавшихся тут же страждущих опохмелиться. Налив трясущимися руками полстакана, она тут же его выпила, а потом поведала своим «приятелям» о том, что с ней случилось. По ее словам выходило, что вчера вечером она притащилась к себе домой «очень хорошая», тут же уснула и проснулась среди ночи от чьих-то голосов. Сперва она ничего не разобрала и подумала, что в квартире идет какая-то гулянка. Подобное, к слову сказать, происходило почти каждый день. Она разлепила глаза и увидела, что в комнате темно. Голоса же раздавались рядом с ней и слышны были очень ясно. Говорили двое.
– Скучно, батюшка, – сказал женский голос.
– Да, невесело, – подтвердил стариковский хрипловатый надтреснутый тенор.
– Совсем житья не стало от этой мелюзги, – продолжала женщина. – Все под корень извели. А ведь какое времечко было! И все ты…
– Ну-ну, я тут при чем, – старик сердито запыхтел, – ты словам-то меру знай.
– Не прибей ты тогда этого профессора, не мудруй с бабой этой – жили бы в тиши и покое. – В голосе женщины послышались сдерживаемые рыдания. – Помнишь его слова: «Все тут асфальтом да бетоном зальем», – так и вышло.
– Его слова тут ни при чем, – сердито сказал старик, – может, не кончи его тогда, совсем бы нас извели, да и вообще, чего ты разнылась, разве мы тут не хозяева?
– Какие хозяева? – крикнула женщина. – Чем тут хозяйствовать – пьянчугами этими.
Бабка Антониха лежала ни жива ни мертва.
«Что это? – думала она со страхом. – Или домовой с ведьмой говорят, или белая горячка начинается? Второе верней…»
– Но силы-то еще остались, – промолвил старик.
– И что? – спросила женщина.
– Можно тряхнуть стариной, показать, кто есть кто…
– Э, батюшка, не поздно ли?
– Не поздно, – сказал старик, – да и вообще: лучше поздно, чем никогда.
На этом разговор закончился. Антониха еще некоторое время лежала, обмирая и прислушиваясь, но все было тихо. Подождав с полчаса, она кое-как поднялась и на цыпочках прокралась к выключателю. Вспыхнул свет. В комнате было пусто.
Антониха недоуменно оглядела привычный разгром, потом полезла в шкаф, где у нее была припрятана четвертинка, достала ее, сделала прямо из горлышка изрядный глоток, неумело перекрестилась и снова улеглась на свою засаленную кровать.
На этом рассказ бабки оборвался. Собутыльники слушали старуху с интересом, переглядывались и косились на недопитую бутылку. После того как часть содержимого досталась и им, завязался оживленный разговор. Собеседники в один голос заявили, что без нечистой силы здесь не обошлось. Стали вспоминать различные истории и, перебивая друг друга, рассказывать их старухе – в надежде, что она раскошелится еще на одну бутылку. Так оно и случилось. Когда прикончили и ее, старуха понесла такую околесицу, что ее собутыльникам сделалось не по себе. Тоскливо глядя на ополоумевшую бабку, оба одновременно подумали, что у нее белая горячка.