Солнце мертвых - стр. 82
Труп покорно заковылял, не разбирая дороги, натыкаясь на ограды и памятники.
– Координация движений нарушена, – задумчиво сказал старик, – давно не вставал. Но все равно, к утру доковыляет.
Выражение «координация движений нарушена» потрясло Петухову больше всего виденного. На этом экскурсия была закончена. Нечистая сила, свистя и гикая, полетела обратно.
Сознание нашей героини как бы раздвоилось. С одной стороны, все происходящее она воспринимала как должное. Превращения казались естественными и привычными. Но другая часть сознания отказывалась верить в эти чудеса. Должно быть, поэтому голова у нее страшно болела. Ее спутникам подобное состояние, видимо, было хорошо знакомо. Когда они вернулись во двор и зашли в ту же баню, ей молча сунули в руки ковш с давешним напитком.
Ковш пошел по кругу, и скоро все повеселели.
– Теперь и помыться не мешает, – весело сказал старик. – Поддай-ка пару, Глафира.
И снова наступило утро. Проснулась Петухова все на той же кушеточке, куда положила ее заботливая молодица. Проснулась и сразу вспомнила свои ночные приключения. Да было ли это? Она потянулась, оглянулась. Сквозь окно, закрытое ставнями, пробивались лучи света. В полумраке различила, что рядом, на каком-то диванчике, аккуратно сложена ее одежда. Вскочила, стала торопливо одеваться. Когда надевала юбку, нащупала в поясе что-то твердое.
«Крестик!» – вспомнила она. Он был спрятан в потайном карманчике. Осторожно вытянула цепочку, взяла крестик в руки и вдруг вскрикнула от боли. Крестик обжег руку, будто был раскаленный. Она засунула его снова в карманчик и вышла из комнаты.
Это был странный дом. Снаружи совсем небольшой, внутри он был полон каких-то закоулков, коридоров, комнатушек. Создавалось впечатление, что он на самом деле значительно больше, чем кажется.
Валентина Сергеевна некоторое время плутала по этому лабиринту, наконец вышла в знакомую комнату. Старик Асмодей был здесь один. Он играл сам с собой в шахматы. Увидев Петухову, он радостно заулыбался.
– Ну как спала? После этих кувырканий, надо думать, сладко. И то хорошо. Ну как тебе ведьмой? Есть в этом нечто, щекочущее воображение. Не правда ли? Тем более в наше сверхрациональное время.
Валентина Сергеевна в какой уж раз обратила внимание на речь старика: то он выражался по-простонародному, то говорил нарочито книжным языком. Нет, непрост был старичок, непрост!
– Да, – продолжал Асмодей, – как говорили древние: «О времена, о нравы». Никакого нынче почтения к нашему древнему племени. Вроде и нет нас. Газеты почитаешь: сплошной материализм. Покоряют природу, не ждут от нас милости, заметь. На земле тесно стало, спутник запускают… Но мы-то есть! В былые времена тоже, конечно, не больно нас жаловали. Не любили, чего уж скрывать. И топили, и жгли… Но боялись! Да и считались с нами. Вон царь-батюшка Александр II. На что уж просвещенный государь был. А перед освобождением крестьян самолично собрал нас у себя в Петербурге. Со всей России собрал! Все тринадцать перед его очи явились… Совет спрашивал. Дали мы ему совет. Вот как было! Уважал.