Солнце и Замок - стр. 91
Ринувшись в проем арки, я увидел впереди, под портиком Зала Правосудия, беглеца, ошеломленно оглядывающего окружившую его толпу. В тот же миг он, заметив меня, бросился сквозь толчею к главному входу.
Я закричал, требуя задержать его, однако толпа, словно нарочно, в пику мне, услужливо расступилась перед ним, раздалась в стороны. Казалось, мне вновь снится один из кошмаров, терзавших меня во время ликторства в Траксе, и вскоре я, очнувшись от сна, хватая ртом воздух, почувствую на груди тяжесть ладанки с Когтем.
Невысокая женщина, выскочив из толпы, бросилась к Заку и схватила его за плечо. Зак отряхнулся, словно бык, избавляющийся от вонзившихся в бока дротиков. Женщина рухнула на пол, однако успела вцепиться в его лодыжку.
Этого оказалось довольно. В следующий миг я настиг беглеца, и, хотя здесь, на Йесоде, ненасытное тяготение коего немногим уступает тяготению Урд, вновь стал хромцом, силы отнюдь не утратил, а его руки по-прежнему оставались скованы за спиной. Дотянувшись до Закова горла, я потянул его на себя, согнул, словно лук. Зак немедля обмяк, и я (порой, чтоб угадать намерения человека, прикосновения вполне достаточно), почувствовав, что сопротивляться он больше не станет, отпустил его.
– Драться – нет. Бежать – нет, – заверил он.
– Вот и ладно, – ответил я и наклонился, чтоб поднять на ноги женщину, помогшую его изловить.
Тут я ее и узнал. Узнал и невольно бросил взгляд на ее ногу. Нога оказалась совершенно обычной – то есть полностью зажила.
– Спасибо, – пробормотал я. – Спасибо тебе, Гунна.
Гунна в изумлении подняла брови.
– Я думала, ты – моя госпожа… Сама не пойму, отчего.
Зачастую мне весьма нелегко сдерживать голос Теклы, рвущийся с языка, и на сей раз я не стал чинить ей препятствий.
– Спасибо тебе, Гунна. Ты ничуть не ошиблась, – сказали мы, улыбнувшись при виде ее замешательства.
Гунна, покачав головой, подалась назад, в толпу, и тут я мельком увидел в проеме той самой арки, которой привел сюда Зака, рослую даму с темными вьющимися волосами. Сомнений быть не могло – ни малейших, даже спустя столько лет… Нам захотелось окликнуть ее, но ее имя колом застряло в горле, лишив нас и дара речи, и даже сил.
– Не плакать, – с неожиданными в этаком звучном басе детскими нотками сказал Зак. – Не плакать, пожалуйста. Я думать, все быть хорошо.
Я повернулся к нему, собираясь ответить: вовсе я, дескать, не плачу… но обнаружил, что он полностью прав. Если я когда-либо и плакал, то разве что совсем маленьким, и даже помню об этом весьма смутно: плакать ученики отучаются быстро, а кто не отучится, тех остальные изводят, пока их не постигнет смерть. Вот Текла, бывало, плакала, а в камере рыдала нередко, но ведь я только что видел ее, Теклу!