Солнце и Замок - стр. 82
– Посему они, дабы заявить об этом, и отправили к нам эпитома. Да, он пал духом и скрывался от нас, но этого не следует ставить в вину ни им, ни ему. Напротив, мы полагаем, что подобная демонстрация осознания вины, лежащей на родном мире, свидетельствует в их пользу. Сейчас мы, как видите, собираемся отвезти его на Йесод, для судебного разбирательства. В то время как он будет представлять Урд на скамье подсудимых, прочим надлежит представлять ее на скамьях амфитеатра. Принуждать к сему кого-либо мы не станем, однако ваш капитан дал позволение взять с собой тех из вас, кто пожелает. Прежде чем корабль снова отправится в путь, всех их вернут на борт. Те, кто не хочет лететь с нами, пусть удалятся немедля.
Несколько матросов из задних рядов тихонько двинулись к выходу.
– Также, – продолжила женщина, – пусть нас покинут и те, кто рожден не на Урд.
От толпы отделилось еще несколько матросов. Больше никто не ушел, хотя, по-моему, многие из оставшихся походили на людей разве что смутно.
– Все остальные готовы отправиться с нами?
Оставшиеся согласно загудели.
– Постойте! – крикнул я, пробиваясь вперед, где меня наверняка услышат. – Если…
И тут произошли разом три вещи: Гунни крепко зажала мне рот, Пурн заломил руки за спину, а пол, который я принимал всего лишь за палубу какого-то странного отсека нашего корабля, ухнул куда-то вниз.
Падая, он накренился так, что и мы, и толпа матросов, не устояв на ногах, смешались в кучу, а падение оказалось ничем не похожим на прыжки по вантам. Ненасытное тяготение Йесода немедля вцепилось в нас, повлекло книзу, и после множества дней в едва ощутимом притяжении корабельных трюмов показалось мне невероятно сильным, пусть даже значительно уступало тяготению Урд.
За переборками взвыл во весь голос чудовищный ураган, и в тот же миг переборки исчезли, как не бывало, однако что-то – что именно, мы бы сказать не смогли – по-прежнему заслоняло нас от буйного ветра. Еще что-то, в той же мере непостижимое, не позволяло нам вывалиться из небольшого флайера, будто букашки, сметенные со скамьи, и тем не менее мы оказались в воздухе, между небом, так сказать, и землей, если не брать в расчет узкой палубы под ногами.
Палуба та, накренившись, помчалась вперед, словно дестрие, несущийся в самую сумасбродную из атак самого отчаянного сражения от начала времен. Так быстро, как мы, не скользил со склона воздушной горы ни один тераторнис, а у ее подножия мы вновь ракетой взвились вверх, кружась, точно веретено – нет, точно стрела на лету.
Еще миг, и мы ласточкой промчались над мачтами корабля, а затем – вот уж и впрямь словно ласточка – заметались меж ними, огибая мачту за мачтой, канат за канатом, рей за реем.