Солнце больше солнца - стр. 59
Теперь сказал Маркелу, что от дутовской мобилизации надо укрыться, против чего тот, само собой, не возразил. Восемнадцать ему ещё не исполнилось, оставался почти месяц, – но на это могли не посмотреть.
Они с Обреевым до ночи готовились к отъезду, недолго поспали и, лишь стало светать, укатили на подводе со двора, взяв с собой Марию.
Сытый сильный конь нёс их дробной рысью не к ближнему чернолесью у речки, а к дальнему лесу, в котором было где укрыться. Маркел наслышался, что такое бой, взрывы снарядов, а как пули ударяют в тело человека, и сам уже видел. У парней сосало под ложечкой от мыслей о вероятном будущем, оба знали, что об их бегстве поспешат донести. Илья, сжимая в руках вожжи, сказал с грызущей тревогой:
– Конечно, узрели, как мы уезжали, но, может, не догадаются, куда…
Маркел в телеге, пристроившись боком на свёрнутом тулупе, молчал. Позади него умостилась меж мешков с припасами Мария, она вдруг произнесла звонко-певуче и страдающе:
– До чего до войны было хорошо!..
– Только тогда мы этого не знали, – отозвался Илья, поглядывая кругом на скошенные поля.
С любой стороны могли показаться вооружённые всадники – заметят, подъедут, спросят: кто такие? куда? зачем? Навалившиеся на горизонт облака тушевали свет зари, над просторами, однообразно сереющими стернёй, стыла упорная неопределённость. Слева издали наперерез двигался воз сена. Обреев, чтобы избежать встречи, погнал коня галопом, запряжка миновала перекрёсток, оставив воз сбоку саженях в ста. Впереди справа, оттуда, куда уходил отлогий спуск, появился конник, за ним второй, третий…
– Теперь – как судьба, – сказал Илья обречённо, придержал коня, пустил его шагом.
Всадники гуськом приближались рысью к просёлку, которым катила подвода, – сейчас первый выедет на него, повернёт навстречу. Но верховой пересёк просёлок, через него проскакивали один за другим остальные конники; можно было разглядеть, что они в военной форме, над плечом у каждого виднелся ствол винтовки. Вся вереница – всадников полста – протянулась влево.
Илья на миг повернул весёлое лицо к Маркелу, к Марии, зачем-то, перекладывая вожжи из одной руки в другую, поплевал на ладони и бросил коню:
– Н-но-о!
– Это кто же были – белые? – спросила Мария.
– Скорее всего! Но, может, и красные добегают сюда! – воскликнул Илья в радости оттого, что конные, кто бы они ни были, удаляются.
Справа и немного позади всходило солнце, из-за облаков скользнули лучи, и сероватая стерня пожелтела. Впереди был уже виден лес на косогоре, чуть тронутый жёлтым. Над полем и над лесом сыто дышала осень, сгущался её дух изобилия, когда так и видится свежеиспечённый пышный каравай. Под спокойным облачным небом жило умиротворение, рождалось чувство несравненно дорогой надёжности крова: и домашнего, и небесного. Оно, неосознанное, мешало Маркелу, он из тряской телеги беспокойно глядел в поле и думал сейчас не о военных, которые могли вновь появиться. Его проняло волнение – непонятное, пока вдруг не представилось несметное множество сусликов в их уютных норах, полных вкусного питательного зерна. Как сладка им их обеспеченная домашняя жизнь! «Ну ничего, – подумал он, – наука откроет, как вас потравить в ваших норах, повыжигать в них!» Тут же он мысленно усмехнулся на себя: «Нашёл о ком думать – о зверьках, – когда везде и всюду нет числа гораздо более вредным сусликам!»