Солнце больше солнца - стр. 52

Вдоль улицы с обеих сторон плотными шеренгами пошли солдаты, меж них затесались местные мужики. Множество мужиков, баб, детей, ветхих стариков и старух смотрело из-за изгородей. Послышался женский голос:

– Как избили – стра-ах!

Мужской голос отозвался из ближнего двора:

– Лицо измолотили!

Поручик Кулясов, ехавший рядом со штабс-капитаном, вынул изо рта папиросу, пробасил с гримасой досады:

– И ведь не докажешь, что его пальцем не тронули!

Людской поток вытек на площадь перед церковью, рядом с которой высились старые тополя, за ними начиналось кладбище. По площади понеслись мальчишки, ближе к церкви томились жадным любопытством группы селян, передавалось голосами, полными плотского трепета: «Ведут!», «Ведут!»

Людей перед процессией будто смело; рослый солдат впереди мужчины с опутанными верёвкой руками за спиной направлялся к тополям, вплотную за правым плечом осуждённого шёл Пётр Никишов. Не доходя до среднего тополя, солдат посторонился, и тут приговорённый сбросил верёвку с рук, рванулся вперёд – мгновенно Пётр подсёк ногой его ногу, поймал падающего за руку, заломил её ему за спину. Подскочили Столяров и конвоир, красного подхватили – трое, сламывая бешеное сопротивление, притиснули его спиной к тополю, Михаил Никишов бросил брату моток верёвки. Приговорённого туго примотали к толстому дереву, он, искажая лицо, облепленное отвратительной грязью, оголтело орал Петру:

– Га-а-д! га-а-ад!!!

Пётр, невысокий, ладный, смеясь смелыми глазами, объяснял солдатам:

– Я ему во дворе руки почти развязал и сказал: помогу убежать! Ты только, мол, дойди до кладбища – я устрою переполох, и убежишь!

– И поверил! – непонимающе сказал конвоир.

– Ха! При его трусости он за любую соломинку схватится. Мы с братом рассчитали: куда ему деться, если не верить? подводу ждать и конца? А так – при надежде – пришёл как миленький.

Осуждённый, который, как ни тужился, мог двигать лишь головой, издавал истошные крики без слов – рёв животного ужаса.

Штабс-капитан Тавлеев, сидящий на гнедом жеребце, наклонился к Столярову:

– Передайте солдатам, пусть пропустят крестьян ближе – они должны слышать приговор.

Когда вблизи тут и там оказались мужики, Тавлеев обратился к ним, как эсеры обращались к публике:

– Товарищи! – он выбросил вперёд руку, показывая на примотанного к дереву: – Это убийца! – штабс-капитана завело яростью, над толпой разнеслось: – Он в тюрьме Бузулука убил социалистов-революционеров Захарьева и Переслегина! И за это приговорён к расстрелу!

С полминуты царила тишина, и снова «дуриком», как выражаются в народе, стал орать осуждённый. Штабс-капитан встретил взгляд Столярова, произнёс: