Солдат великой войны - стр. 67

Хотя Алессандро взбежал на холм и добрался до конюшни взмыленный, внутрь он вошел ровным шагом и положил седло на спину лошади с таким видом, словно собирался на краткую прогулку в парк. Но седло взял охотничье, так что жеребец, его звали Энрико, сразу напрягся.

– Лиа Беллати давно уехала? – спросил Алессандро у конюха, подтянув седло и приподняв стремена, готовясь к скачке.

– Полчаса назад, – бесстрастно ответил конюх. – Направилась к морю, в Лаурентину.

– Я ее догоню. – Он закрепил уздечку.

– Не думаю, – засомневался конюх.

– Почему? Ты же знаешь Энрико. Знаешь, с какой скоростью он может скакать.

– Синьора Беллати отличная наездница. Ее брат – кавалерист, и она взяла его лошадь.

– Я думал, он моряк.

– Едва ли. При нем всегда шпага.

– Они все со шпагами.

– У него длинная шпага, понимаете, такой можно достать до лежащего на земле человека, сидя на лошади. Напоминает косу, которая может разрубить тебя пополам.

– К черту его шпагу. Ты разбираешься в лошадях. Чья лучше?

Конюх промолчал.

– Понятно, – кивнул Алессандро. – И все равно я ее догоню. Энрико перелетает изгороди, как птица. Я догоню ее в лесу, прежде чем она выедет к морю.

– Расскажите, если вам это удастся. – И конюх вывел лошадь из стойла.

От яркого света Энрико встал на дыбы и замотал головой. Как только опустился на все четыре ноги, Алессандро вскочил в седло, тоже на мгновение ослепленный солнцем.

– По городу не гоните, – предупредил конюх. – Карабинеры бросятся в погоню.

– Мне надо спешить, – ответил Алессандро. – Она не оставила мне выбора. – И пришпорил Энрико, который галопом припустил по склону холма.

Они пересекли Тибр по Понте Авентино в такую рань, что на мосту еще не появились рыбаки, чтобы на нехитрых приспособлениях опустить в воду квадратные сетки. Уровень реки уже начал снижаться, но в апреле вода еще оставалась чистой и пахла свежестью, на берегах зеленела травка, а дорожки отмыли мартовские ливни.

Алессандро огляделся по сторонам, посмотрел вперед: никаких карабинеров. Его это не удивляло, потому что в конной полиции не любят раннее утро. То есть по городу он мог скакать быстрее, чем решилась бы Лиа, и сократить имеющуюся у нее фору минут на пять.

Человеку с седыми усами, в белом костюме не понравилось, как Алессандро пронесся мимо его кареты. Он высунулся из окна и прокричал:

– Обезьяна! Кретин! Дурак! Кто дал тебе право так носиться?

Алессандро повернулся в седле. В двадцать лет оскорбления слетали с языка сами.

– Такому тупому, как ты, лучше молчать в тряпочку. Животное, слизняк, развратник, прохиндей, плесень.