Солдат великой войны - стр. 39
– Так и будем здесь сидеть?
– Если только ты по какой-то причине не захочешь их остановить, – ответил Алессандро.
– Они нас даже не увидят.
– И что? Мы-то их видим.
– Мы будем в темноте. Они проедут мимо.
– И что в этом плохого?
– Не знаю. Получится, что нас не существует, что мы словно умерли.
Алессандро кивнул.
– Я бы выбежал на дорогу и помахал им руками.
– Имеешь право, если тебе так хочется.
– Мне не хочется быть парой глаз в темноте.
– Честно говоря, не понимаю, в чем проблема. – Алессандро пожал плечами. – Скажи мне, минутой раньше Рим и луна сверкали меньшим великолепием из-за того, что ты не мог выбежать на дорогу и помахать им руками?
Николо уже смирился с тем, что им придется наблюдать за проезжающей колонной из темноты.
– Нет. Великолепия у них не убавилось.
– Если на то пошло, – продолжал Алессандро, – расстояние – наше преимущество. Меня это вполне устраивает: наблюдать за колонной из темноты. Пусть проезжают. Наоборот, да простит меня Бог, они проедут, а мы останемся, увидев все, что у них есть.
Ветер уже доносил до них отдельные слова и строки песни, которые обрывались, как разговор по неисправной телефонной линии, но с приближением грузовика с оркестром и всей колонны музыка стала связной, разрывы исчезли. Оркестранты, игравшие на старых инструментах, мало репетировали, зато выпили несколько больше, чем следовало. Каждый полагал себя виртуозом и выводил свою партию без оглядки на остальных. И хотя дирижер энергично и при этом элегантно размахивал руками, значения этих жестов он так и не удосужился уяснить, и если даже сам он что-то и понимал, то его оркестранты – нет.
Однако музыка завораживала благодаря случайной гармонии, вдруг возникающей в общем диссонансе. Кларнет и металлофон, сами того не ведая, на мгновение или два составляли дуэт, который пристыдил бы оркестрантов Ла Скалы, но потом шли каждый своим путем. Тем не менее все эти звуки, усиленные горным эхом и зачастую несочетающиеся, завораживали старика, который знал, что такие духовые оркестры с незапамятных времен играли на площадях сельских городков при большом скоплении народа.
На скамьях, временно поставленных в кузовы грузовиков, которые обычно использовались для перевозки сена, сидели десятки уставших фермеров и их жены. Один грузовик тянул за собой прицеп, набитый инвентарем, сверкающим в лунном свете. Когда колонна проезжала мимо Алессандро с Николо, сидевших на плоской вершине холма, они увидели человека, который встал, уцепившись за борт.
– Утром ты поднимешь меня вовремя, Бернардо, или пойдешь домой, сукин ты сын.