Соль. Судьба первородной - стр. 40

Сейчас Рэйнхард был похож на статую, которая неподвижно замерла, устремив свой взор к темному звездному небу.

– Включай свет, я не сова, чтобы осматривать тебя впотьмах, – буркнула я, подходя к нему ближе.

– Глаза болят, – тихо отозвался он.

– Знаю.

– Разве вам нужно меня осматривать, чтобы понять, что со мной? – так и не обернувшись, тихо поинтересовался он.

– Я тебе больше скажу: я тебя даже попробую.

На это мое замечание он негромко усмехнулся и все же соизволил обернуться ко мне, несильно хлопнув в ладоши для того, чтобы комнату затопило мягкое сияние магических светильников.

– Достаточно?

– Вполне, – кивнула я. – Раздевайся, и начнем.

Похоже, предложение раздеться ему не понравилось, судя по тому, как поджались его губы.

– Это необходимо?

– Нет, конечно, просто люблю чужие задницы разглядывать, – фыркнула я. – Раздевайся! Что бы там ни было, ты вряд ли сумеешь меня удивить, мальчик, – намеренно назвав его «мальчиком», я хотела показать, сколько лет нас разделяет. Обычно подобное срабатывает на особо застенчивых, заставляя их подсознательно относиться к немощному старикашке как к предмету интерьера.

– Дело не в этом, – вновь усмехнувшись, сказал он. – Процесс весьма… болезненный, скажем так.

– Помочь? – изогнув бровь, поинтересовалась я.

Он лишь кивнул, прикрыв глаза. И столько было в этом жесте одной определенной эмоции, что она почему-то очень сильно задела в этот миг меня. Желание скрыть собственную беспомощность. Желание провалиться под землю от собственной несостоятельности, бессильной злости на себя самого. Рэйнхард достал из верхнего ящика стола ножницы и положил их на стол.

– Так будет проще всего.

– Болезнь одинаково уродлива как у молодых и сильных, так и у старых и слабых, – почему-то мне захотелось сказать ему это, когда подошла к нему и взяла в руки ножницы. – И это всегда и для всех так.

Он оказался гораздо выше меня, потому мне было не слишком удобно, когда я срезала одежду на его плечах. И приходилось стоять достаточно близко к нему и в то же время быть гораздо осторожнее обычного. На задворках сознания промелькнула мысль, что я люблю, когда мужчина выше меня, когда у него широкие плечи… а еще у него красивые губы.

– Ох, твою ж мать, – прошипела я, отшатнувшись в сторону.

– Что? – проницательно посмотрел он на меня.

– Руку свело, сядь на стульчик, высоковат ты немножко, – пробормотала я и на этот раз сосредоточилась на процессе срезания одежды, совершенно выкинув из головы, с кого именно ее срезаю.

По ощущениям, что приходили ко мне от Рэйнхарда, я примерно представляла то, что увижу. Однако все равно не ожидала, что все будет настолько плохо! Его темная кофта из мягкой ткани имела второй слой из особой, некогда белоснежной ткани, судя по всему, пропитанной какой-то мазью, так на вид мною не определимой, а вот то, что скрывала под собой материя, заставляло невольно содрогнуться. Его некогда ровная кожа была покрыта бесчисленным множеством открытых язв, не только совершенно отвратительных на вид, но и источающих особый запах гниющей плоти. Будь на его месте простой человек, он давным-давно был бы мертв. Но сущность аланита, его сила и магия, живущая в его теле, не давала этому случиться, и все, что оставалось этому мужчине, – так это гнить заживо и терпеть такой силы мучения, каких не пожелаешь и врагу.