Соль - стр. 11

– А-а-а… – протянул Горюх и потёр повязку. – Значит, не показалось. А то она мелькнула. Быстро, вон там. Я подумал, может, голову напекло… Как зовут?

– Кого? – не понял я.

– Девочку.

– Никак.

Горюх зыркнул с таким видом, будто услышал худшее из ругательств.

– Мы не знаем, – торопливо пояснил Мишка. – Она не разговаривает.

– Немая?

Мишка коротко дёрнул плечом. Кажется, он начал понимать, что крутизна Горюха имеет побочный эффект – может вызывать приступы боли у окружающих.

– А чья она?

– В смысле?

– Кто с ней гуляет? Ну, встречается?

Я глянул на Жеку, рассчитывая на проблеск хоть какой-то эмоции, но нет. Жека остался безразличным:

– Никто. Она здесь живёт, но отдельно от нас.

– Сама пришла, – подхватил я.

– Она тихая и не мешает, – закончил Мишка в адвокатской манере, словно Горюх высказался против Девчонки.

– Лады, я понял. Показывайте, чего тут у вас ещё новенького, – закрыл тему тот.

Потом мы жарили сосиски на решётке, а Горюх шатался по барже, бурно радуясь, что всё осталось по-прежнему. Поржал над шариками в грузовой яме, но согласился, что было бы неплохо насыпать их доверху и нырнуть. Осмотрел наши спальные отсеки. Занял дальний, пустующий. Пошатал лестницу на верхнюю палубу и порадовался, что она ещё не развалилась. Искупался. При этом покрикивал, смеялся невпопад и всячески привлекал внимание, но Девчонка даже не выглянула. А сам Горюх к ней в каюту не лез.

Когда стемнело, мы открыли по банке энергетика и засели наверху возле тлеющего костра. Настроение было дремотное, сытое, даже Горюх угомонился и размяк.

– Лягушек так и нет, – заметил он. – Мне здесь всегда не хватало лягушек. Их кваканья по вечерам. И сверчков. Вроде лето, но какое-то ненастоящее, да?

– А в городе тоже нет живности? – спросил Мишка. – Птицы есть? Или кошки? Должны ведь быть.

– Не-а, никого нет. И людей тоже. Тоскливо очень.

– Но всякие нужные вещи зато есть, правда?

– Навалом.

– Ты раздобыл, что искал? – рискнул поинтересоваться я.

– Да, пистолет. Пневматик, но классный.

– И где он?

Горюх резко выпрямился и вперил в меня единственный злобный глаз. Даже в темноте я видел, насколько он злобный. А ещё засёк боковым зрением, как встрепенулся Жека: он, пока шёл разговор, лежал на спине и разглядывал небо, но тут приподнялся на локтях. У меня вдруг невыносимо зачесался кончик носа, наверное, умный нос почувствовал, что сейчас ему будет плохо. Но пронесло.

– Не знаю, – буркнул Горюх.

– Потерял? – посочувствовал Мишка.

– Не знаю! Это… Это хрень какая-то… Слушайте, – Горюх подался вперёд. – Я отлично помню, как взял пистолет, тот самый, который давно хотел, потому что братуха такой оценит, потому что он тяжёлый, и настоящий, и прям по руке сделан как родной, и, понимаете, в нём сила, и вот я его взял, и меня сначала вроде накрыло от счастья, а потом что-то долбануло в затылок, что-то здоровое, но мягкое, и тогда я… тогда я…