Сокрушая великих. Том 1 - стр. 18
– А как же обследование?!
– Да в задницу это обследование! Ты слышала, что сказал Божко? Помочь он мне в любом случае не сможет.
Я протащил ее по платформе в наш барак и плотно прикрыл за собой ветхую дверь. Усадил девушку, которая прибывала в расстроенных чувствах на матрас и сел рядом.
– Теперь обо всем по порядку, – мне надо было срочно составить из пазликов картину окружающего мира, – что значит – ущербная? И почему ты не можешь врать?
– Ох, Текео-Текео, – Энн покачала головой, – я тебе завидую. Как бы я хотела забыть о своей ущербности. Но нас таких на платформе большинство. У нас тут зверинец из дефективных собрался.
– Почему дефективных?!
– На добывающих платформах Ома работают те, у кого произошел сбой во время установки церебрала. К примеру – я. Знаешь какая у меня специализация?
– Я даже как тебя зовут не помнил.
– Я корш! – гордо заявила девчонка.
Я присвистнул от удивления, корши – корпоративные шпионы, спецы высочайшего класса, которых подбирали исходя из генетических особенностей еще в младенчестве. А обучение начинали с трех лет. Корши были разносторонними профессионалами: тихими убийцами, пылкими любовниками, тонкими психологами и непревзойденными хакерами. Могли внедряться в любую среду и годами там работать под прикрытием. Владели всеми типами оружия, могли убить человека ложкой и управлять истребителем орбитального класса. Подготовка одного корша стоила астрономических денег. В прошлой жизни я не мог себе позволить иметь такого спеца в своей свите и был вынужден нанимать этих супершпионов через Лигу Информационной Свободы. Гильдия профессиональных шпионов предпочитала называть себя именно так.
– Не то, что я тебе не доверяю, но скажи – какого хрена корш забыл в этой провонявшей селедкой дыре?
– Потому, что я не полноценный корш! – девчонка опять была близка к тому, чтобы расплакаться. И это было странно, шпионы обладали невероятной выдержкой и самообладанием, – в шестнадцать мне установили церебрал и он подключился с ошибкой!
Такое случалось. Редко, не чаще одного-двух случаев на миллион, но случалось. Все-таки центральный нейрочип был продуктом массовым, сходившим с конвейера. И не всегда этот массовый продукт мог быть совместим с мозгом конкретного человека. Люди, даже будущие корши, настолько дешевый продукт, что никто не будет выпускать и адаптировать чипы под конкретный мозг. Не прошел установку – добро пожаловать в загончик для бракованных. Альфы и беты могли позволить себе коррекцию, но никто не станет заморачиваться ради какой-то омеги. Неудачные установки церебрала заканчивались по-разному. Иногда смертью пациента, иногда частичным повреждением мозга. Но самая трагедия заключалась в том, что к неправильно установленному церебралу невозможно было подключить модули расширений. Человек навсегда оставался убогим инвалидом, который не мог воспользоваться чудесами нейроники.