Сокровище Великих Моголов - стр. 24
– Ульяна! – крикнул он в темноту и испугался собственного голоса – так непривычно он прозвучал во тьме.
Никто не ответил.
– Ульяна! – повторил Сарычев, и снова безрезультатно.
– Яна! – крикнул он, вспомнив, что она сердится, когда ее называют полным именем, и снова не получил ответа.
Он принялся шарить на полу, и – о счастье! – почти сразу нашел свой телефон. На ощупь нашел кнопку, и темнота озарилась голубоватым призрачным светом. Теперь он нашел в настройках режим фонарика, включил его и огляделся.
За прошедшую минуту коридор вокруг него удивительным образом изменился: там, откуда он только что пришел, и где, по его представлениям, должна была находиться Ульяна, теперь виднелась глухая кирпичная стена. А вот металлическая табличка, которую он заметил перед тем, как упасть, была на прежнем месте.
Сарычеву стало страшно.
Он оказался один в темном и мрачном подземелье, выход назад, к свету и воздуху, был отрезан от него стеной, и Ульяна пропала неизвестно куда. Неприятная девица, но все же живой человек… с ней ему было куда спокойнее. Хотя о каком спокойствии можно говорить, когда… когда Лена лежит там, в их квартире, мертвая.
«Не может быть! – тут же уверил он себя. – Такого просто не может быть! Это невозможно!»
Он знает это только с чужих слов. Сначала Ульяна набросилась на него с кулаками, он думал, что она сошла с ума. Потом приехала полиция, и он собственными ушами слышал, как майор докладывал начальству об убийстве. Но все же он никак не мог поверить, что Лены больше нет.
Он вспомнил лицо жены, каким видел его в последний раз – перекошенное ненавистью, с некрасиво искривленным ртом, из которого лились такие слова, которых он от нее никогда не слышал. Он – не нежная фиалка, многое в жизни повидал, когда создавал свой собственный бизнес, и сейчас у него в подчинении грубые работяги, но слышать такое от собственной жены…
Нет, он никак не может поверить, что тогда, когда уходил из дома, он видел ее в последний раз.
В глубине души какой-то трезвый голос твердил ему, что он поступает, как глупый страус, пряча голову в песок, чтобы уйти от проблем, но он предпочел не слышать голос разума хотя бы недолго.
Сарычев подошел к новоявленной стене, постучал по ней кулаком. Стена была самая настоящая, прочная, он отбил об нее костяшки пальцев, но стена и не шелохнулась. Тогда он перешел к стене с табличкой и направил на нее луч фонаря.
Надпись была не на английском, который Сарычев худо-бедно знал, а на каком-то другом европейском языке.
Приглядевшись, он подумал, что это французский.