Сокровище семи звезд - стр. 22
– Все в порядке, я ни на миг не сомкнул глаз!
«Необходимость в таких заверениях, – подумалось мне, – возникает лишь тогда, когда они не вполне соответствуют истине». Я сказал Доу, что заступаю на дежурство и он может идти спать, а в шесть утра я его разбужу. Детектив с явным облегчением вскочил с кресла и поспешил прочь, но у самой двери остановился, повернулся кругом и подошел ко мне.
– Я сплю чутко, и револьвер будет у меня под рукой, – вполголоса произнес он. – А тяжесть у меня в голове пройдет, как только я перестану дышать запахом мумий.
Значит, он тоже, как и я, чувствовал сонливость, находясь здесь!
Я спросил у сиделки, не нужно ли ей чего. На коленях у женщины я заметил флакончик с нюхательной солью. Несомненно, царивший в комнате запах оказывал снотворное действие и на нее. Сиделка ответила, что ни в чем не нуждается, но если ей что-нибудь понадобится, она тотчас даст мне знать. Я не хотел, чтобы она увидела мой респиратор, а потому прошел к креслу, стоявшему в тени у нее за спиной. Удобно расположившись там, я надел защитную маску.
Какое-то время, показавшееся мне довольно долгим, я сидел, погрузившись в раздумья. В голове моей беспорядочно теснились самые разные мысли – оно и неудивительно, если учесть все события предыдущего дня и ночи. Потом я снова стал думать о египетском запахе и, помнится, испытал приятное удовлетворение от того, что больше не ощущаю его. Респиратор делал свое дело.
Должно быть, избавление от тревоги, связанной со странным запахом, способствовало полному успокоению моего ума, в свою очередь вызвавшему полное телесное расслабление: не помню, чтобы я засыпал или просыпался, но мне вдруг явилось видение или приснился сон… не знаю, что именно это было.
Я по-прежнему находился в комнате и сидел все в том же кресле. На мне был респиратор, и я сознавал, что дышу свободно. Сестра Кеннеди сидела спиной ко мне, совершенно неподвижно. И больной лежал совершенно неподвижно, словно мертвец. Все это больше походило на немую сцену из какого-то спектакля, нежели на реальность. Все молчали, никто не шевелился. Снаружи доносились приглушенные звуки города: стук колес по мостовой, крики запоздалых гуляк, далекое эхо паровозных свистков и грохот поездов. Комната была едва освещена: тусклый свет, пробивавшийся сквозь зеленый абажур лампы, почти не рассеивал мрак. Бахрома шелкового абажура цветом походила на изумруд в бледных лунных лучах. Комната, несмотря на темноту, была полна теней. Моему взбудораженному воображению представилось, будто все предметы вокруг обратились черными тенями, которые двигались и изредка проплывали на фоне смутно видневшихся оконных проемов. Мне даже померещился какой-то звук поблизости, похожий на тихое кошачье мяуканье, потом послышался шорох портьеры и легкое позвякиванье, будто металл прикоснулся к металлу. Наконец, словно в ночном кошмаре, я осознал, что все это сон и что, вступив в его пределы, я напрочь лишился собственной воли.