Сокровище для Дракона - стр. 48
Итари всегда удавалось хорошо контролировать свои эмоции, в каких бы сложных ситуациях она не была. Вот и тогда всё протекало на автомате. Но как только, девушка очутилась в своих покоях, подсознание вмиг разложило все кусочки по полочкам.
Связь…
В момент рассказа та оплела её и императора крепкими путами. Нет. Вернее их сущности. Их силы вошли в резонанс. Дракон Хассияна тянулся к ней не по ошибке. Он ещё при первой встрече в лесу почувствовал свою пару. Свою истинную пару. И не в матери Итари, как считает владыка Когтя, а в ней самой.
Сейчас наследница увидела это ясно. Поэтому–то и сама тянулась навстречу дракону. Её сущность волчицы тоже начала пробуждаться и радостно отвечала на каждый зов пары. Внутренние звери поняли это раньше человеческих половин.
Какая ирония.
И если Итари приняла этот факт (хотя не сказать, что воспылала любовью к самому императору), то Ян упрямо отрицал сие. Возможно, руководствовался чувством и выбором дракона в первой своей жизни, когда только повстречал наследницу Юмей.
Истинная пара бывает лишь одна и на всю жизнь…
Но как же объяснить происходящее сейчас?! Как?!!
Девушка свернулась клубочком, крепко стиснув между руками и ногами одеяло, сжала зубы. По щекам полились горькие слёзы. Сейчас можно, ведь никто не видит. Тело пробил холодный пот, каждую мышцу, клеточку тела нестерпимо ломило. И душа разрывалась на части. Волчица отчаянно скреблась в клетке подсознания. Умоляла, рвалась наружу. К избранной паре. Однако Итари не собиралась потакать ей.
Зачем? Ведь Хассиян дал ясно понять, что она не нужна ему. Ему нужна другая… её мать.
Боль была невыносимой. И телесная и душевная. Боль отвержения пары жгла сильнее самого ярого огня. Но наследница не будет кидаться в ноги императору. Не будет ничего объяснять. Зачем? Вряд ли он станет слушать и проникнется. Убеждение в правоте, сформированное много тысяч зим назад, не переломить за одну ночь.
Текли минуты, но боль не собиралась уходить или хотя бы уменьшаться. Итари заметалась по постели, из горла рвался то ли крик, то ли рык.
– Мама… мамочка! Как же мне больно… – шептала, кусая губы до крови.
Одежда казалась жутко тесной. Лишней. Ужасно хотелось вздохнуть свежего ночного воздуха.
Внезапно родовой кулон нагрелся. Он обжог и так истерзанную болью кожу, комнату залили яркий зелёный и золотой свет. Следом раздался громкий вскрик и звук разбитого стекла.
А после всё стихло. Но когда же стража осмелилась заглянуть в покои – те оказались пусты. Гостьи их императора не было. Лишь холодный порыв ветра проникал в разбитое окно, колыша занавески и разбросанные по полу книги.