Сокровища бродяг - стр. 1

Она хотела игрушечный пистолет и яблочную шарлотку.

Я просыпался с этим воспоминанием. Я засыпал с ним. И я знаю, ты делала так же. Боялась, что, когда в следующий раз закроешь глаза, твои драгоценные моменты потеряются или потускнеют. Что время, криосон или очередная технология, подаренная твоему телу, выжжет их из разума.

Обесценит.

Но ни хрена подобного, Ингрид.

И сейчас я созерцаю тот момент из прошлого с такой кристальной чистотой, будто мои нейроны записали его минуту назад.

Она хотела игрушечный пистолет и яблочную шарлотку.

Это не последний момент. Я знаю, что будет дальше.

Они с мамой переедут в Европу. Она будет исследователем современного искусства, а потом – художником. Переживет тысячу неудач и десятки сверкающих на их фоне побед.

Дважды выйдет замуж.

Родит ребенка.

Не станет такой, как я.

И может быть, наконец, поймет меня на своем странном языке художественных метафор.

Но это случится через десять, двадцать, тридцать лет – и не станет той драгоценной историей, рассказанной мной посреди черной пустыни, которую ты так любишь и ненавидишь.

Мой кристаллизованный якорь – именно там, где моя дочь хотела игрушечный пистолет и яблочную шарлотку, а я почти пообещал ей вернуться, потому что все еще верил в сделку с корпоративными искусственными интеллектами.

Она выплакивала свое нелепое желание в камеру со всем подростковым эгоизмом, на который была способна. Со всей мощью блестящих слез, бежавших по щекам, пока ее мама не выключила камеру.

Я сказал ей абсолютно все, что должен был сказать. Путешествие к этому озарению оказалось длиннее всех моих перемещений в пространстве, а начиналось, конечно же, с сожалений.

Я рад, что не разрешил себе бессмысленных утешительных обещаний. Что не позволил ей увидеть съедавший меня страх несовместимости с тем миром, который уже расцветал вокруг нас. Что дал ей прожить свою историю ровно так, как она прожила.

Ты подходишь к фабрикатору и ласково просишь у корабля яблочную шарлотку.

Знаешь, это тавтология. Яблочная шарлотка. Настоящая шарлотка – она всегда яблочная.

Мы могли бы поспорить о природе настоящего на расстоянии нескольких сотен световых лет от Земли, но этот разговор никуда не ведет.

Я начну рассуждать о том, что мир стал для нас слишком фальшивым или мы всегда были слишком фальшивыми для него. Только ты никогда так не считала, а я давно уже нашел в себе достаточно принятия, чтобы не думать об этом.

Конечно, приятно считать, что тебя поимели ИскИны, но мы начали терять связь с реальностью не из-за них. Мы занимались корпоративным шпионажем, писали алгоритмы для боевых дронов или ломали скоростные беспилотники на магистралях не потому, что у нас не было выбора.

Мы делали это потому, что могли.

Ты достаешь горячий пирог из фабрикатора, садишься напротив меня и говоришь:

– Если мы гнались за чем-то настоящим, то выбрали странный маршрут.

Ты пробуешь шарлотку и аппетитно закрываешь глаза.

Я наслаждаюсь ароматом – и эффектом Пруста, который волной цунами прокатывается по закоулкам моего сознания, вымывая на свет другие крошечные детали того чистого воспоминания. Цвет и размер горошинок на ее рубашке. Любимую марку парфюма ее мамы.

Моя дочь настоящая. Я настоящий. Все, что я чувствовал и чувствую – настоящее. И не становится менее настоящим, сколько бы я ни спал.

Первые несколько пробуждений ты балансируешь на границе безумия. Уже не можешь отследить правнуков людей, которых помнишь – но продолжаешь кувыркаться в водовороте информации. Будто ищешь доказательства собственного существования. Начинаешь думать, что тебе не повезло оказаться в той зоне психопатического спектра, где в тебе достаточно человечности для этих терзаний.

– Взгляни с другой стороны. Тебе повезло не уснуть навсегда. Никому не нужен на корабле фиксер из красной категории.

Ты не доедаешь шарлотку до конца и отодвигаешь тарелку на мою половину. Словно подношение призраку. И втыкаешь в корочку тонкую розовую свечку.

– А еще можно праздновать День рождения каждый раз, когда открываешь глаза.