Соколиный остров - стр. 74
Собака и кортеж
Утро было тихим и серебристым от инея. Хрупкие травы, словно побелевшие с проседью волосы, были неподвижны. Струи реки, огибая лежащий в воде черный дуб, звенели негромко в унисон почти неуловимому тонкому и общему звону поздней осени, лежащему окрест. Непонятный и почти неуловимый запах дыма был в прозрачном воздухе. Этот запах присутствует почти всегда, если зайти с мороза в теплый дом. Так иногда меня будила девушка, приходящая с улицы, красной от стеклянного холодного солнца. Девушка была стремительна и румяна, она и приносила этот легкий привкус свежего дыма, которым пахла ее жадно сбрасываемая одежда. Еще был запах осеннего яблока от ее белой кожи и быстрых губ. Она почему-то всегда приходила с мотивом из «Богатырских ворот»… Эта девушка потом стала моей женой.
Этой ночью мы ловили налима. Нет… Мы просто пили водку у сонно мерцающего костра и смотрели на черную воду, бегущую в бликах алеющих углей. Изредка ленивый белый свет фонарика выхватывал из темноты латунный колокольчик, висящий на леске. Налим не брал. Его, когда-то многочисленного, сейчас просто не было здесь. Видимо, здесь уже побывали существа с приспособлениями для убийства рыбы током.
От тоскливой пустоты нашего занятия и действия водки мы к утру стали зло-ироничны.
– Ты, Василий, сегодня рыбу на рынке купишь? Катя опять скажет, что у теплой лунки грелся, – щурюсь лениво на молодую зарю.
Василий Колдун со скрипом чешет спутанные клочьями волосы.
– Так нет же налима на рынке.
– Купи минтая и скажи, что налим, – ядовито провоцирую товарища, не понимающего юмора.
– Нет, я куплю цветов и тортик. Она любит, – простодушно отвечает Василий.
Спохватившись, я поддерживаю товарища:
– Правильно. И томик Дарьи Донцовой не забудь.
Колдун долго прислушивается к движению мысли в его голове. И, наконец, замечает:
– Мне потом спать негде будет.
– Самый издаваемый писатель сейчас в России. Русским классиком себя признает.
– Да-да, – рассеянно поддакивает товарищ. – Катя тоже читает. Жрать только перестала готовить. Подружки ее тоже одичали, все про лампу какую-то твердят, Евлампию… Глаза при этом, как у тебя с запоя. Хотел я как-то сдать эту макулатуру, так жена говорит, мол, разведусь, без Даши Васильевой мне не жить…
От нечего делать включаю приемник. Опять эти Суханкины, Наташи Королевы… Оп-па!.. Наконец-то!.. «Плачущее небо под ногами…», «осень, в небе жгут корабли…», «что же будет с родиной и с нами?..», Юрий Шевчук. Словно бальзам на душу…
Тзинь!.. – проснулся вдруг колокольчик. Сглотнув слезу, бегу к закидушке. Леска мелко дергается, и я без церемоний вынимаю из реки комок слизи и колючек… Ерш… Это все, что осталось в реке. Кот есть не будет. Раньше убрал бы впрок, как наживку для налима.