Соколиный остров - стр. 47
Ближе к телу, как говаривал старик Ги де Мопассан с подачи незабвенного Остапа Бендера. И это – почти буквально…
Достаю из-за пазухи «чекушку», нагревшуюся на теле, как яичко из-под курицы. Грешен, взял, но не показывал сыновьям. Не хотелось при них – за приезд… А в землянке вечером лучше вместе чаю попьем, с конфетами.
Первую стопку выплескиваю в лунку. Это отцу и Озеру.
Вот только как бы окунь потом из лунки не выпендрился с кулаками… плавниками, то есть. Вторую стопку – себе. Ну, ладно, за рыбалку!.. А там и словно солнышко в душе выглянуло, хотя вокруг все так же – теплая пасмурь.
Позволив себе еще немного понежиться в благостном внутреннем тепле, достаю удильник со встроенной в ручку катушкой и трясу кивком.
Тут же задробило мелко-мелко, и я вытаскиваю окунишку, едва годного на живца. Ну, что же, и это хорошо. С почином! Быстро вылавливаю десятка полтора окуньков и, торопясь, иду расставлять жерлицы. Надо успеть еще найти хорошую сухостоину, напилить чурбаков и расколоть их на медово-желтые поленца, остро пахнущие сосновой смолой. А потом завалить старую березу с отвалившейся кроной. Я ее уже успел приглядеть в низине у озера. Дрова из нее конечно пустые, никуда не годные – перепревшие и смерзшиеся. Горят они дымно и без жара. Эти березовые гнилушки подкладываются уже потом, в раскаленную смольем печку, чтобы сбить алый румянец на ржавых боках. Иначе не усидишь в землянке без открытой двери. Да и слишком быстро прогорает один сушняк, вылетает в трубу с веселым гулом и треском. А в ночь требуется медленный огонь, особенно потом, когда уже прогреется жилье и соберешься спать.
Утром встаем рано, в нетерпении. Даже не завтракаем, а только пьем чай и заправляем термоса. Заря ясная. Краешек солнца показывается из-за березняка и обливает красным синий снег в низине. На бугре загораются оранжево-тепло сосны, появляется много новых оттенков и красок, не видимых до этого. Лес становится цветным и свежим. Но, пока мы собираемся, с юго-востока приходят тучи и вокруг опять все замирает в серой ватной тишине.
Идем к жерлицам. Тревожно-азартно издалека виднеются два поднятых флажка. Как рано ни вставай, все равно подъемы случаются без тебя. На одной жерлице окунек на месте, лишь поцарапан и увешан придонным мхом, а вот с катушки другой леска смотана до конца и туго натянута. Осторожно тяну ее на себя и чувствую тяжесть. Несильно подсекаю и вываживаю рыбину. Сыновья крутятся у лунки, переступают нетерпеливо. Димка держит наготове багор. Но он не пригодился.
Выволакиваю из лунки за «шиворот» щучку килограмма на два. Вообще-то, можно считать ее поимку удачей вдвойне, поскольку заметил, что по льду щука попадается самозасеком не часто, видимо, из-за того, что живец цепляется под спинной плавник. При этом щука нередко накалывается, бросает живца или срывает его безнаказанно с крючка. И здесь, на Озере, снять поутру попавшуюся самоловом щуку случается еще реже, чем, к примеру, в зоне затопления ГЭС. Но там другая проблема. Если и сядет хищница на крючок, то не всегда выпутаешь ее из коряг.