Соколиный остров - стр. 25
Километры обратного пути стали исконными российскими верстами: немерено-бесконечными, пыльными и горячими.
В голову опять назойливо лезут мысли-пакостницы. Чего, мол, тебя понесло сюда?! И охота тебе, олуху, месить песок с двухпудовым рюкзаком за плечами, когда живот подводит, как у хромого волка? Как будто поближе нет мест, где и рыбку можно половить и отдохнуть цивилизованно.
Знаю-знаю, что мысли эти паскудные и слабодушные отойдут, едва прогреешься в ванне до костей, поешь спокойно без комаров и всласть отоспишься, а через день опять тебя, неуемного, потянет бродяжничать по болотам и лешачьим буеракам. Все это так, теоретически, но пока лезут эти мысли, и нет от них покоя. Внутри словно вопиет: котлетку бы сейчас со сковороды, можно и холодную. И чего-нибудь сладенького, лучше бы шоколадную конфетину.
Генку тоже, видимо, одолевают подобные мысли. Идет, вздыхает. И усы его обвисли, словно у вареного рака. Отец только кряхтит под сырым от рыбы рюкзаком и дымит «беломоринами», как колесный пароход. Так мы промаялись до самого Малого Мартына. Вышли к озеру и улеглись бессильно на бугре. Здесь уже расположилась веселая компания рыболовов.
О рыбалке они, похоже, и не вспоминали, а большей частью смеялись, как дети, громко чокались и дружно закусывали.
Глядя на них, отец спустился к озеру и принес в котелке воды, пахнувшей карасями и лягушками. Затем он с загадочным видом полез в мешок. Мы заинтересованно следили за ним, надеясь наивно на какое-то совершенно невероятное чудо. Но из мешка была извлечена все та же, набившая оскомину ненавистная соленая щука. Отец с треском разодрал ее по желто-розовым волокнам и принялся увлеченно жевать, запивая озерной водичкой. Мы с отвращением наблюдали. Затем не выдержали и взяли по куску.
– В жизни больше не возьму в рот эту гадость! – злобно шипел Генка, давясь сухими волокнами…
– Клянусь твоей бородой, – поддакивал я.
Скорбную нашу трапезу прервал раскрасневшийся рыбачок-здоровяк из соседней компании.
– Приятного аппетита, ребята! – весело раскланялся он.
Мы мрачно поблагодарили.
– Я извиняюсь за вторжение, но вот вижу, вы рыбку давите, а мы только с колес, еще не обрыбились. Гуляем, мужики! – он ошеломленно закрутил головой, словно удивляясь тому, как они лихо гуляют, и продолжал, все больше наливаясь веселой жаркой алостью.
– Так я о чем, слышь, ребята… Давай на обмен: вы нам – маканца под пиво, а мы вам – по сто пятьдесят и яичко!
Здоровяк расхохотался, довольный своей ловкостью и остроумием.
– А хлебца у вас не будет лишнего? – осторожно поинтересовался Генка.