Сокол Спарты - стр. 24
– Кир, сын мой! Ты здесь? С тобою Тиссаферн? А ну выходите сюда, оба! Мне ли входить в потную солдатскую конуру! Кир, сейчас же!
После пережитого страха царевич облегченно рассмеялся.
Тиссаферн, с лицом как туча, вытеснился вслед за стражником из комнатушки в коридор.
– Госпожа, твой сын, царь Артаксеркс, повелел… – начал он с порога.
Парисатида повернулась к стражнику и возложила ему руку на голое предплечье.
– Если этот человек продолжит со мною говорить без должного почитания, можешь лишить его головы.
Стражник застыл как истукан, а Тиссаферн решил на всякий случай быть осторожней, во избежание внезапной смерти. Он тяжело опустился вначале на одно колено, затем на другое, и наконец лбом припал к полу (не особо чистому, как с удовольствием отметил Кир: когда старый лев начал вставать, к его лбу пристали зернышки мышиного помета).
– Разве я давала тебе соизволение подняться? – ледяным голосом спросила царица.
Тиссаферн был принижен до крайности. Но опять же не решался подвергать сомнению власть этой женщины. Годы при царском дворе наглядно показывали, что некоторые споры разрешаются кровью и лишь затем извинениями. А потому он снова притиснулся лбом к полу и замер, словно мертвец.
– Кир, – приветственно обратилась царица к сыну.
Царевич взял ее руку и тоже опустился на колени.
– Мать, – задушевно произнес он. – Сердце мое преисполнено благодарности. Тут Тиссаферн, похоже, полагает, что меня велели умертвить.
Царица небрежно взмахнула ладонью, словно смахивая пыль.
– Можешь быть уверен, правду я вызнаю. Но не здесь, среди этих простолюдинов. Не будем обсуждать частные дела со слугами и солдатней. Теперь же следуй за мной. Твои одежды пропахли потом. Они держали тебя здесь как зверя.
Прежде чем Кир успел ответить, его мать вытянула ногу, и острый носок туфли вонзила в спину Тиссаферну, заставив его хрюкнуть от боли.
– Эти люди в своей спеси зашли слишком далеко, – молвила она. – Ну да я это исправлю. Идем.
Она повернулась уходить, и Кир вскользь глянул на начальника стражи. Лицо заядана было маской ревностного повиновения, но в глазах стоял страх. Он знал, что на кону его жизнь. Что, если новый царь придет и спросит, как они посмели дать пленнику уйти?
Тем не менее ослушаться царицу было нельзя; она и в самом деле вела себя так, словно ей немыслимо возразить хоть в чем-либо. В те несколько мгновений, что стражник мог взроптать, Парисатида пронеслась мимо, а следом за ней и Кир, буквально кожей чувствуя, как чужая воля трепещет и ломается. Но и проходя через казарму, где отцовы Бессмертные застывали в различных стадиях одетости и изумления, царевич втайне боялся окрика, который мог его остановить.