Социология маркетинга - стр. 58
Но раз как-то, только что мечтавшая о том, как лучше отделать наш дом, она вдруг задумалась и точно побледнела.
– Да, – сказала она тихо каким-то виноватым голосом, – это все для нас, для себя, а что же мы сделали на него для других?
Саша сначала не понял ее, но я разом поняла, и какой-то точно стыд и укор совести перед кем-то и чем-то, неясным мне самой, шевельнулся вдруг и в моей душе.
– Кому другим? – спросил Саша, не понимая, про кого она говорит.
– Я не знаю, – сказала Соня нерешительно, – но нельзя же все только себе, для себя, надо же делиться.
Тогда Саша понял наконец, но только махнул рукой.
– Ну, матушка, – сказал он успокоительно, – на этот счет можешь быть спокойна: я ежегодно отдаю известный процент на разные благотворительные общества!
– Этого мало! – сказала Соня горячо. – Я не знаю, но я чувствую, что это не то, что теперь ты обязан сделать что-то больше! А то это уже слишком несправедливо, одним все, а другим ничего!
– Ну, матушка, – воскликнул Саша нетерпеливо, – много вы в этом понимаете! Несправедливо иметь много! Скажите, пожалуйста! Тогда несправедливо иметь и немного, потому что всегда найдется кто-нибудь, у кого будет еще меньше! Ну да, впрочем, бог с тобой, жертвую тебе на твою щепетильность пять тысяч, можешь раздать их по своему усмотрению, для успокоения своей совести!
– Это что-то не то, – сказала Соня опять нерешительно, – нужно что-то другое, как-то иначе…
– Ну, матушка, – воскликнул Саша уже решительно, – больше ни одной копейки не дам, а не желаешь этого, так и ничего не получишь! Что, в самом деле, за фантазии еще; ты, кажется, воображаешь, что одним миллионом можно все человечество обогатить!
– Ну не покупай нам лучше брильянтов, – предложила я робко, боясь, что эта мысль не встретит большого сочувствия в Соне, которая давно уже мечтала о брильянтовой ривьере, но она радостно кивнула мне головой и с жаром воскликнула:
– Конечно, конечно! Все-таки же в этом будет тогда хоть какая-нибудь жертва!
Но Саша окончательно рассердился и объявил, чтобы мы не дурили, а то в другой раз он никогда больше не станет нам ничего рассказывать.
– Брильянты, – закончил он, – вам нужны не для себя, а для других, значит, и рассуждать не о чем.
И он ушел, недовольный нами так же, как мы были точно недовольны за что-то им.
Через некоторое время у меня было уже столько брильянтов, видеть которые на мне ему нравилось гораздо больше, чем мне надевать их на себя, что я уже не знала, что с ними делать, а Саша, убедившись, что всего этого накопилось уже в избытке, придумал делать мне из золота и осыпать драгоценными каменьями все другие мои вещи – флаконы, щетки, гребенки, чашки, бинокли, веера и т. д. Все, к чему я только ни прикасалась, издавало противный запах металла, неизбежный даже в золоте, и искрилось брильянтами, сделавшимися мне в конце концов противными.