Социологический ежегодник 2013-2014 - стр. 31

Реальную борьбу с грозящей глобальной опасностью ведут только российские и международные гражданские организации и движения, но их усилий для решения проблемы такого масштаба явно недостаточно. Тем не менее тенденция к их глобальной интеграции отчетливо прослеживается. И как раз в отношении бизнеса усилия некоторых международных НКО дают практические результаты.

Недоверчивые специалисты в области естественных и технических наук говорят, что нет. Тем более, «нет» говорят представители точных наук. Можно, конечно, опросить все население планеты по этому поводу, но что такой опрос общественного мнения даст социологии? Поскольку природные, социальные и политические характеристики стран различны, то в лучшем случае это будет «средняя температура по больнице». Причем, по разным подсчетам, 15–20% респондентов скажут, что они «затрудняются ответить», потому что сама проблема им не понятна. И будут совершенно правы.

Между тем уже сегодня совершенно очевидно, что даже локальные погодные аномалии (не климат в целом!), такие как наводнения, ураганы, лесные пожары, техногенные катастрофы (особенно такие, как Чернобыль или Фукусима-1), не только сотрясают все общество, но и изменяют его социально-функциональную структуру и сложившийся ранее социальный порядок. Локальные катастрофы Чернобыль и Фукусима дали глобальный социальный эффект. За последние 20 лет локальные войны и этнические конфликты уничтожили примерно одинаковое количество людей и создали столь же сопоставимые по численности потоки вынужденных мигрантов и переселенцев. Если экстраполировать число беженцев, возникшее вследствие войн и этнических конфликтов в Северной Африке в 2010–2014 гг., на весь мир, то мы получим цифру, сопоставимую с беженцами и вынужденными переселенцами после окончания Второй мировой войны. Процесс был болезненный, но постепенный, однако в конечном счете все как-то утряслось, устоялось. Более того, и после Второй мировой войны произошло множество локальных, в том числе ресурсных, войн, революций и военных переворотов, которые перемежались экологическими и техногенными катастрофами.

Значит ли это, что социология в случае глобального изменения климата окажется ненужной? Нет, ни в коем случае! Вернемся к характеристике основных параметров самого процесса. Во-первых, что значит глобальный? Это означает, что изменения температурно-влажностного режима будут происходить на всей планете, скорее всего, практически одновременно. Однако, во-вторых, вследствие суточного и годового циклов вращения Земли эти изменения будут происходить в ее разных частях с разной скоростью, например на полюсах и в экваториальном поясе. В-третьих, вследствие различия сред (океан, суша, вечная мерзлота, зона пустынь и т.д.) эффект изменения температурно-влажностного режима также будет неодинаковым. В-четвертых, поскольку вода и суша на планете распределены неодинаково и использование углеводородного топлива также в разных частях планеты различно, то повышение температуры в разных частях света и даже отдельных средах и регионах также может происходить с разной скоростью. Наконец, в-пятых, можно предположить, что повышение температуры будет происходить довольно медленно, и человек и все живое вещество планеты «успеют» к нему адаптироваться. В этом случае социология сможет «сопровождать» этот процесс, т.е. отслеживать изменения в разных частях и средах социума под воздействием медленно изменяющегося температурного режима. А возможно, и давать некоторые прогнозы и рекомендации. Так или иначе, без прогностики, без построения и обсуждения различных сценариев развития событий здесь не обойтись. Вообще, «адаптация» – любимый термин социологов, потому что он соответствует эволюционной парадигме, имплицитно присущей этой науке. Социология не любит изучать войны, революции, акты насилия и иные резкие социальные изменения, потому что она как наука исторически сформировалась как теория постепенных социальных изменений. Хотя существует литература, доказывающая, что некоторые общества не эволюционируют, а деградируют и разваливаются, социологи не любят их изучать эмпирически, называя этот процесс девиантным поведением или оставляя это дело историкам и археологам, особенно когда с момента краха общества прошло уже несколько столетий. Очень мало найдется социологов, которые подобно военным журналистам ведут себя как инсайдеры событий. Опасная профессия!