Социологический ежегодник 2011 - стр. 59

Процедура экспериментальных манипуляций позволила организаторам дифференцировать инструментальную и символическую ценность обменных отношений, во-первых, и экспрессивную и редуктивную ценность взаимности – во-вторых. Мольм и ее коллеги предположили, что ценность взаимности может быть выражена посредством: а) поведенческих предпочтений акторов (выбор более предсказуемого и, следовательно, более надежного партнера) и б) позитивной субъективной оценки выбранного партнера на фоне поведенческой лояльности к другому. Кроме того, опираясь на уже имеющиеся данные социопсихологического анализа отношений обмена (этнографические и лабораторные), организаторы эксперимента ожидали, что поведенческие и эмоциональные параметры обменных действий окажутся согласованными друг с другом (позитивное аффективное отношение – предпочтение в качестве партнера по обмену, и наоборот).

Результаты виртуальных лабораторных обменов, однако, лишь отчасти подтвердили выдвинутые гипотезы, дополнив исходную трактовку отношений взаимности в терминах их ценности неожиданными нюансами. Прежде всего, была обнаружена дивергенция поведенческих предпочтений субъектов эксперимента и их субъективных оценок партнеров. Большинство участников действительно проявляли явное эмоциональное расположение к тому из своих виртуальных vis-a-vis, чья взаимность была устойчива и наиболее вероятна. При этом по мере увеличения числа обменных сделок аффективные связи между респондентом и предсказуемым партнером усиливались. Тем не менее субъекты эксперимента охотнее и чаще вступали в контакт с тем партнером, отношения с которым сулили бóльшую инструментальную (в данном случае денежную) выгоду (например, с тем, кто выставлял бóльшие баллы, пусть и не регулярно).

Эти факты противоречат прежним теоретическим представлениям об отношениях обмена как о пространстве однозначного совпадения поведенческих и эмоциональных реакций, однако они находят убедительное объяснение в терминах теории взаимности, считает Мольм. Во-первых, итоги эксперимента свидетельствуют, что «конституирование доверия, аффективного расположения и солидарности в рамках обменных отношений обусловлено самим актом взаимности, в особенности – экспрессивной ценностью в контексте устойчивой реципрокности, при том что поведенческий выбор участников все же определялся преимущественно утилитарной ценностью объектов, подлежащих обмену» (Molm, 2007, p. 200). Во-вторых, «выявленная дивергенция поведенческих и аффективных индикаторов символической ценности имеет непосредственное и весьма существенное значение для понимания роли феномена взаимности в социальной жизни» (Molm, 2007, p. 213). В своих поведенческих предпочтениях акторы чаще руководствуются принципом рациональности, даже в ущерб или вопреки своим аффективным привязанностям; в своих эмоциональных предпочтениях они оставляют без внимания утилитарную ценность отношений обмена. Эти наблюдения позволяют сделать вывод о том, что «инструментальное и символическое измерения отношений обмена не просто принадлежат разным ценностным сферам, но и продуцируют несовпа-дающие реакции акторов» (Molm, 2007, p. 214). В сфере инструментальных ценностей акторы, следуя рациональному выбору, обнаруживают соответствие этих ценностей своим поведенческим предпочтениям, пренебрегая информацией о партнере; в сфере ценностей символических эта информация, не влияя на сиюминутный выбор партнера, образует – посредством интегрирующих аффективных связей – потенциал, или резервуар, социального капитала, который будет востребован в будущем, в контекстах новых рискованных предприятий, требующих партнера, на которого можно положиться. Следовательно, символическая ценность взаимности может и должна рассматриваться в качестве потенциала, или резерва, социального капитала, заключает автор.