Социально-психологические исследования коррупции - стр. 10

С. П. Глинкина отмечает: «„Коррупционер-одиночка“ в современной России – вымирающий вид. Ему на смену пришли неформальные структуры – коррупционные сети. Происходит процесс „корпоративизации коррупции“» (Глинкина, 2010, с. 443). В результате Россия причисляется не просто к коррумпированным, а к системно коррумпированным странам (Ниненко, 2012).

В таких «сетях» отчетливо выражены горизонтальное и вертикальное «измерения». Горизонтальное проявляется в тех случаях, когда, например, «трясти палаточников» приходят двое полицейских и невозможно представить, чтобы один из них брал с них «дань», а другой воздерживался от этой практики. Вертикальное – в ситуациях построения коррупционных структур как «коррупционных вертикалей», в рамках которых низшие чины непременно делятся с вышестоящими, те – со своим начальством и т. д. Попадая в коррупционные сети, практически невозможно остаться некоррумпированным. Если же такой человек появляется, от него стремятся избавиться. Коррупционеры «своих не сдают», отчетливо проявляется феномен круговой поруки. «В определенных сегментах общества, превратившихся в коррупционные полигоны, процедуры формального принятия на службу уже являются допуском в коррупционные системы. Закрытые процедуры кадрового отбора способствуют тому, что к службе в коррупционных системах допускаются субъекты, заведомо готовые к коррупционным практикам» (Алексеев, 2011, с. 2). Что-либо изменить в соответствующих структурах можно только извне и при личном участии высокого начальства. Все это не только придает коррумпированным организациям характер «боевых единиц» и делает их очень устойчивыми, но и порождает хорошо известный в психологии феномен дистрибуции вины и ответственности. В частности, «субъективное восприятие риска снижается, если чиновник делится взяткой с начальством, продавец отдает часть „отката“ руководителю фирмы и т. д. И чем многочисленнее сеть участников коррупционной сделки, тем чувство вины меньше, как, впрочем, и риск испортить репутацию в случае разоблачения» (Глинкина, 2010, с. 443).

Следует отметить и то, что в отечественной культуре весьма размыты границы между собственно взяткой и тем, что рассматривается как благодарность (Журавлев, Юревич, 2014а, б, 2015; Соснин, 2014; Соснин, Журавлев, 2013а; Нестик, 2014; Юревич, Журавлев, 2012, 2013, 2014). Еще с советских времен у нас принято считать, что некоторые виды услуг предполагают выражение благодарности, причем не в устной, а в товарно-денежной форме, хотя оказывающие такие услуги должны это делать бесплатно. Скажем, многие считают просто неприличным прийти, например, к врачу поликлиники без подарка. Любопытно, что и подношения деньгами, например, тем же врачам, как правило, осуществляются добровольно, без какого-либо принуждения и вымогательства с их стороны – просто потому, что «так принято». (Вспоминаются слова из «Песенки про Черного Кота» Б. Окуджавы: «Каждый сам ему выносит / И спасибо говорит».) И неудивительно, что основная часть коррупционного оборота приходится в нашей стране не на долю постоянно критикуемых чиновников, а на представителей таких профессиональных групп, как врачи, учителя, таможенники, пожарные и т. п. Такие подношения воспринимаются в нашей стране не как коррупционные, а как выражающие естественную человеческую благодарность, однако встречают полное непонимание в других культурах (так, добрые финские транспортные полицейские превращаются в свою противоположность, когда наши водители пытаются вознаградить их доброту денежной купюрой).