Социальная работа с пожилыми людьми - стр. 19
Технический прогресс XVIII в. обеспечил улучшение условий жизни, соответственно увеличилась ее продолжительность. Утилитаристский подход наделил стариков особыми заслугами – материальное процветание гарантировало им мудрость и достоинство.
В XIX в. европейские общества претерпели радикальные трансформации. Под влиянием промышленной революции, урбанизации, сокращения сельского населения, формирования класса пролетариев произошел первый демографический взрыв: в 1870 г. население Европы достигло 300 млн, и соответственно увеличился процент старых людей в общем объеме населения.
Сохранившийся престиж старости стал рушиться. Положение большинства старых людей значительно ухудшается. XX в. унаследовал стереотипированный образ старика, сформировавшийся в ходе исторического развития. Общеизвестно, что положение стариков особенно ухудшается во второй половине XX столетия и противоречит принципам развития современной цивилизации.
Рано вытесненные с рынка рабочей силы пенсионеры становятся бременем для общества, ориентированного на получение прибыли и мало заботящегося о конкретном человеке. Большая часть стариков лишена достаточных средств к существованию. Их бюджет несбалансирован, что вынуждает их часто обращаться в органы социальной защиты. У стариков возникает ощущение, что они просят подаяние, далеко не всем удается примириться с такой ролью.
Ситуация усугубляется эмоциональным состоянием старых людей. Теряя друзей, они переживают одиночество, утрачивают внимание окружающих.
Вот как характеризуют эту ситуацию австрийские ученые Х. Хофф и Э. Рингель: “Объективная картина настоящего положения дел заставляет, к сожалению, утверждать, что положение пожилого человека становится все более трудным… уважение к возрасту, бывшее еще правилом в прошлом столетии, сегодня исчезает, уступая место безразличию или даже известному виду вражды по отношению к старым людям”.
Геронтофобия, или враждебные чувства по отношению к старым людям, – реликтовое явление, пришедшее к нам из далекого прошлого, еще не тронутого цивилизацией, когда старому человеку не было места в роду или племени, когда его выбрасывали оттуда собственные дети, у которых удушение, утопление или закапывание живьем старого отца не вызывало никаких внутренних протестов. О современном геронтофобе следует сказать, что он поступает не лучше: он тоже приговаривает старика к уничтожению, хотя нанесение смертельного удара он оставляет ему самому.
Многочисленные самоубийства стариков в западных странах являются несомненным доказательством этого. Сегодняшний геронтофоб заслуживает большего осуждения, чем его предшественник из эпохи палеолита: тот мог в свое оправдание сказать, что действует в соответствии с обычаем, современному же геронтофобу нет оправдания.