Сочинения. Том 2. Иду на грозу. Зубр - стр. 45

Петруша пососал лимон.

– Фу, как грубо! За что вы на меня злитесь? За откровенность? Подводите идеологическую базу? Ты, Олег, всегда был бдителен. Это ведь ты прорабатывал меня за джаз, за то, что мы не занимались наукой.

– Да, ведь ты играл на трубе! – вспомнил Крылов.

– …Ты, Олег, конечно, личность исключительная, тебе не нужны деньги, тебе нужна слава. А к славе приложится и остальное. Тебе не нужна своя машина, тебе достаточно казенной. А я больше не играю на трубе. Ты перевоспитал меня. Я стал как все, рядовой работяга. Между прочим, у тебя какая зарплата? В три раза больше моей? Поэтому твоя действительность в три раза прекрасней, чем моя. – Он подмигнул Аде. – И соответственно раза в четыре приятней, чем ваша. Поэтому идеалы Олег может иметь более высокие, его муки творчества – это не для нас, нам бы десятку-другую наишачить.

– Ах ты, поросеночек, – сказал Тулин. – Как ты вырос! Ты стал философом.

Давно уже с какой-то мыслью Крылов следил за Петру-шей. И вдруг сказал:

– Жаль, что ты бросил играть на трубе. Может, это и было твое призвание.

Петруша живо повернулся к нему, хотел что-то ответить, но махнул рукой и зло рассмеялся:

– Ужас какие вы все положительные! Особенно ты, Сере-га. Как был карась-идеалист, так и остался. Никакого прогресса. Удивляюсь, как это тебя еще терпят в институте! Когда тебя выставят, двигай ко мне, так и быть, устрою.

Ада неумело закурила сигарету и сразу же притушила.

– Ну а теперь катись, – сказал Тулин. Петруша положил обсосанный лимон.

– Диспута не получилось. Извините за компанию. – Он встал. – Принимайте «примазин» – поможет, особенно в семейном положении. – Сунул руки в карманы и, позвякивая мелочью, удалился к своему столику.

Первой прыснула Симочка, за ней остальные. Крылов тоже смеялся, не зная чему. Они почувствовали себя вдруг очень молодыми, очень голодными и накинулись на остывшие шашлыки. «Экземпляр! Ну и экземпляр!» – повторял Возницын. Его все приводило в восторг. На него было приятно смотреть. Шашлык, который он ел, был самый лучший, тулинская тема – самая перспективная, Петруша – диковинное явление, нетипичное, отныне разоблаченное и обреченное…

– Сережа, – сказала Ада, – что у тебя все же случилось?

– У меня? Ничего!

Тулин внимательно посмотрел на него.

– Вытри нос, у тебя нос потеет, когда врешь.

– Отцепитесь вы, – сказал Крылов. – Ну, поругался с Голицыным, что особенного?

– Ага, поругался! – сказал Тулин. – Твой Голицын – скелет, хватающий за горло молодые таланты, старый колпак, наследие прошлого.

– Хуже всего, он несправедливый человек, – свирепо добавил Крылов, и все рассмеялись, как будто он сказал глупость.