Сочинения. Книга 2. Проза. Страницы дневников - стр. 38
– Я знаю это имя. И всё это правда, – сказал Ким. – Но если она сама про себя так рассказывает, у неё не корейский характер!
– Нет, Ким, у неё корейский характер! Она сказала мне только, что ей было очень нелегко стать героем труда, но рассказывать о том, как она стала героем, ей гораздо труднее! Всё остальное о Ким Бон Нё мне рассказали её друзья…
Но Ким думает ещё о чём-то и отвечает не сразу.
– Это всё правда, всё, что пишут о нас ваши писатели. Они всегда пишут, как мы воевали и как работаем. И говорят: «Это корейский характер!» Но когда я был на фронте, я знал, и все у нас знали, как воевали ваши солдаты под Сталинградом. И работать мы тоже учимся у вас… Значит, это не только корейский характер!
– А какой же он, Ким, этот ваш корейский характер?
– Не знаю. Ведь я не писатель… Но хотите, каждый вечер я буду говорить вам пять корейских пословиц? Может, тогда вы лучше узнаете наш характер?
…Три дня мы ходили по горам, оставляя «газик» там, куда он только мог забраться. Три дня я смотрела и не могла насмотреться на Алмазные горы, которые были в сто раз прекраснее, чем писал о них путеводитель «Интуриста». И все три дня Ким таскал на спине тяжеленный рюкзак с продуктами и только молча огорчённо отворачивался, когда мы говорили:
– Давай по-честному, по очереди!
С этим мешком он расстался только тогда, когда, цепляясь за огромные, тонкие, как кружево, иероглифы, высеченные на скалах много веков назад, он лез на каменные кручи: там цвели магнолии. Он приносил нам букеты, такие огромные, что невозможно было удержать руками. Поэтому Ким связывал их ржавой проволокой, которую оставила война на сказочных тропинках Кымгансана.
В первый «горный» день я, с непривычки, очень устала и сразу после ужина пошла в свою комнату. Но у дверей стоял Ким, подняв пять пальцев. Я вспомнила: пять пословиц. Страшно хотелось спать, и я знала, что он устал ещё больше, поэтому подняла обе руки – десять пальцев:
– Пусть лучше сразу десять пословиц, но завтра!
Он вздохнул и поднял один палец, и это означало:
– Если не можете выслушать пять, выслушайте хотя бы одну!
И Мён За перевела эту одну пословицу: «Обещание для мужчины дороже жизни».
Ах, Ким, Ким, – корейский характер! Конечно, я записала и эту, и ещё четыре, и записывала каждый вечер, пока была там, в Алмазных горах. Потом мы уехали в Пхеньян. А через неделю в Союзе писателей мне передали письмо из Вонсана. В нём было ровно тридцать пять пословиц – за все семь дней! И все они были прекрасны, и каждая была чистой каплей настоящего корейского характера.