Собрание сочинений. Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы - стр. 23
И они медленно поехали мимо печальных холмов, на которых массами совокуплялись голые люди. Какие-то шумнокрылатые существа проносились над ними и каркали. Потом опять пустынно – ни кроликов, ни вампиров, ни людей. Танира молчала. Охранники полуспали. Валентин глядел и глядел в окно, надеясь увидеть хоть что-нибудь родное. Напрасно. Впереди слева показались здания окраины огромного города. Машина стремительно въезжала в него. Валентин отшатнулся. Здания походили на небольшие горы с норами, ведущими вглубь, где, видимо, и располагались квартиры. Где окна, где двери, Валентину трудно было распознать. Он заметил улыбку на губах Таниры.
– Удивляетесь, – тихо сказала она, – у вас тысячелетия назад было все по-другому.
– Танира, я еще не могу прийти в себя. Дайте мне точку опоры, чтобы мой разум не покинул меня.
– Точка опоры во мне. Смотрите на меня, и вы не погрузитесь в черное безумие, не сойдете с ума… Избегайте смотреть в окно, – вдруг тревожно проговорила она…
Какая-то сила удержала Валентина от того, чтобы взглянуть. Мельком он увидел только тень, возможно какого-то животного. Все исчезло, они продолжали двигаться во тьму по городу, потом вдруг – свет. Валентин увидел людей, бегущих неизвестно куда. Он спросил Таниру:
– Что это, куда они бегут?
Она ничего не ответила. Они продолжали ехать мимо домов все медленней и медленней. Валентин увидел дом странной формы, кругловатый.
Танира сказала:
– Это Дом первого безумия.
– Что это такое? – спросил Валентин.
Она не ответила. Немного спустя – другой дом тоже странной формы. Она проговорила:
– Это Дом второго безумия.
Валентин спросил:
– Что значит безумие: болезнь, сумасшествие?
– Нет, нет! – она покачала головой.
Все дальше и дальше, и потом машина почти совсем остановилась. Они въезжали на площадь. Валентин услышал некий гул, странный гул живых голосов. Наконец машина остановилась, и Валентин понял: площадь была покрыта морем людей. Кто-то сидел, кто-то стоял, кто-то двигался, и все это море выло, выло нечеловеческими голосами – теми странными голосами, которыми владело это человечество. Они выжили, и Валентин думал: что это? Молитва, или это просто вой отчаяния, или это вой безумия, вой дикой радости – было непонятно, какой оттенок во всем этом. Он стал вслушиваться. Танира молчала, ее лицо стало сухим и несколько жестким, она тоже глядела в окно, Валентину показалось, что этот вой не говорит об отчаянии и не говорит о радости, он говорит о чем-то другом, каком-то неведомом чувстве, которое доисторическому человечеству не было известно. Он опять взглянул на Таниру, и ему показалось, что вот-вот еще минута, еще секунда, и она сама завоет. Танира повернулась лицом внутрь машины, что-то сказала по-своему, и машина медленно двинулась прочь. Они выехали за пределы площади.